Джилл Байден - Там, где свет. История первой леди США

Мои дедушка и бабушка по матери, Ма и Па Годфри, оба учились в колледже и не сомневались, что их дочь должна сделать то же самое. Обеспокоенные тем, что вместо этого Бонни может решить выйти замуж за Дональда, они запретили ей с ним видеться.

Бонни поступила в колледж, но проучилась там только два года и не закончила его. Все это время она продолжала встречаться с Дональдом. Более того, в знак неповиновения они тайно поехали в Элктон (Мэриленд) и поженились.

Мои родители продолжали жить раздельно и сыграли скромную свадьбу лишь через год. Торжество устроили в доме Ма и Па, пригласив только родителей, братьев и сестер. Родители мамы так никогда и не узнали тайну своей дочери. Но свадьба все равно была актом протеста, символом преданности родителей друг другу, и эта преданность была для них превыше всего. В тот день они создали свой сакральный круг верности, расширявшийся с рождением каждой дочки: сначала это были я, Джен и Бонни, а затем, когда мне исполнилось пятнадцать, близнецы Ким и Келли. Мои родители всегда стояли друг за друга горой и нас приучили к тому же. Мы могли ссориться из-за пустяков, но если любому из нас причинял вред кто-то посторонний, ему предстояло иметь дело со всеми пятью девчонками Джейкобс.

Каждый уик-энд моего детства родители сажали нас в фургон и везли из Уиллоу-Гроув, Пенсильвания, в Нью-Джерси к бабушкам и дедушкам. Машина мчалась мимо фабрики Набиско, а мы с сестрами играли и спорили на задних сиденьях. Ряды одинаковых домов Филадельфии пролетали мимо, затем – через мост Такони-Пальмира и, наконец, – Хэммонтон. Там мы разъезжались: мы с папой оставались у его родителей, а мама с сестрами – у ее. Не могу утверждать, но я практически уверена, что Ма и Па Годфри запретили отцу спать вместе с мамой в их доме.

Но тогда мне было все равно, потому что я предпочитала оставаться в доме других бабушки и дедушки вместе с папой. Дедушка любил рыбачить, и иногда, приезжая, мы обнаруживали десятки морских окуней, разложенных на всех рабочих поверхностях в кухне. Рыба лежала на заднем крыльце и даже на стиральной машине. Меня завораживал блеск черной глянцевой чешуи, а бабушка кричала: «Maledetto, Доми! – она называла деда Доми, от Доменик. – Как ты думаешь, кто будет чистить всю эту рыбу?» Она не говорила по-итальянски, но для подобных случаев выучила несколько проклятий.

Родители отца проявляли свою любовь ко мне и сестрам через невероятно вкусную еду. Именно в их доме я научилась разбираться в пасте, домашних томатных соусах и хорошем итальянском хлебе. Дедушка всегда садился рядом с тостером, вставлял в него толстые ломти хлеба и следил, чтобы у каждого из нас был тост. У итальянцев есть поговорка: «Finire a tarallucci e vino» – «закончи таралукки (маленькими печеньями) и вином». Она означает, что какие бы разногласия и споры ни возникали за обедом, завершаем мы его как семья. Все хорошо, что хорошо кончается: возможно, я считаю, что ты категорически не прав, но давай пока забудем об этом и насладимся радостями совместной жизни. Таким был дом моих бабушки и дедушки – тем местом, где каждый прием пищи заканчивался удовлетворительно – и для желудка, и для сердца.

Родители отца проявляли свою любовь ко мне и сестрам через невероятно вкусную еду. Именно в их доме я научилась разбираться в пасте, домашних томатных соусах и хорошем итальянском хлебе.

Кухня у них была крохотная, посередине стоял стол, покрытый линолеумом, на стенах висели шкафчики со стеклянными дверцами. Мы проводили там много времени, хотя мне всегда нравилась и гостиная, где бабушка с гордостью демонстрировала фото моего семнадцатилетнего отца в военной морской форме. Дом бабушки и дедушки был довольно ветхим, новой мебели в нем было не найти. Но в нем царил дух гостеприимства и уюта, и сестры всегда немного завидовали мне, сожалея, что не могут там остаться.

Большую часть уик-энда они проводили с мамой на другом конце города, у бабушки и дедушки Годфри, в доме совсем иного типа. Лужайка перед домом Ма и Па Годфри была безупречна, с автоматической системой полива, с травой ровного нефритового оттенка. Ее окружали подстриженные розовые кусты. У Ма была коллекция фарфоровых статуэток Hummel, выставленная в специальном шкафу. В гостиной было полно элегантной мебели и даже имелся орган, на котором она играла, отчеканивая ноты. Также был куплен изысканный фарфоровый сервиз Lenox, который потом мама подарила мне со словами: «Пообещай, что никогда не скажешь бабушке».