Андре Леон Телли - Мои шифоновые окопы. Мемуары легенды

В первые же зимние каникулы я привез эту шинель домой в Северную Каролину. Я так ею гордился. Бабушка не придала этому никакого значения, а вот мать отказывалась идти со мной в церковь, если я ее надевал. Когда мы выбирались из машины моей кузины Дорис Армстронг – она всегда заезжала за нами по пути в церковь, – моя мать придерживала меня со словами: «Нельзя, чтобы меня видели идущей по проходу рядом с тобой в этом наряде из «Призрака оперы».

«Иди первая», – отвечал я и несколько минут ждал снаружи, пока она войдет, раздраженный ее комментарием. Моя мать могла быть со мной сурова, но я все же уважал ее. Хотя это и не означало, что она должна была мне нравиться.

Я уже тогда был страстным приверженцем моды и одевался и выглядел вызывающе. Я мог сделать макияж театра кабуки на манер Дианы Вриланд, легендарного главного редактора Vogue, или Наоми Симс, первой чернокожей модели, которую я увидел на страницах Vogue. В обычный день я наносил на веки глубокий оттенок винограда из последней коллекции теней Estée Lauder, покрыв сверху вазелином, и отправлялся на занятия.

На мой гардероб обратили внимание богатые студенты из Школы дизайна Род-Айленда, также расположенной в Провиденсе. Я начал вести двойную жизнь: одна ее часть проходила в кампусе за учебой в Брауне, а вторая – в Школе дизайна, где я познакомился с Джейн Кляйнман и Ридом Эвансом. Отец Джейн в то время возглавлял компанию, производившую чулки и носки Kayser-Roth, а дядей Рида был Дэвид Эванс, обувной магнат. Они жили за пределами кампуса, в огромной квартире, занимавшей весь этаж, залитой светом и забитой антиквариатом. Рид приехал в Провиденс с огромной фурой мебели. В столовой были стулья в стиле чиппендейл, красивейший обеденный стол красного дерева, бокалы Baccarat, серебряные приборы, скатерти из дамаста и великолепный фарфор с каймой из золотых листьев.

Помню выходные, когда Джейн поехала домой в Нью-Йорк и вернулась с купленной на распродаже в Saks на Пятой авеню шубой из скунса от Revillon. Она так ею гордилась! Это была точно такая же шуба, как у светской львицы Бейб Пейли, из южноамериканского, точнее, чилийского скунса. Любимый мех Дианы Вриланд.

Рид и Джейн задавали тон: казалось, у них было все самое лучшее – одежда, мебель, – и они были ньюйоркцами. На мой день рождения в октябре 1974 года они пригласили меня в Нью-Йорк на показ Coty Awards в Институт технологий моды. Шоу мне не запомнилось ничем, кроме встречи с Джо Юла, выдающимся иллюстратором, работавшим на Холстона – в то время самого востребованного дизайнера в Америке. Джо Юла пригласил меня после показа на вечеринку к себе домой, где я познакомился с Эльзой Перетти [5]  Эльза Перетти (1940–2021) – бывшая модель, ювелир, более 30 лет сотрудничавшая с Tiffany&Co. , а также Кэрри Донован [6]  Кэрри Донован (1928–2001) – редактор отдела моды в журналах Vogue, Harper’s Bazaar и The New York Times Magazine. , с которой за несколько лет до этого состоял в переписке.

Кэрри была сумасбродным и очень талантливым редактором моды, смесью Кей Томпсон из фильма «Забавная мордашка» (Funny Face), лучшей фэшн-комедии всех времен, и Мэгги Смит в фильме, который принес ей «Оскара», – «Расцвет мисс Джин Броди» (The Prime of Miss Jean Brodie). Я обожал ее обзоры бутиков на последних страницах Vogue.

Я подошел к Кэрри Донован и представился. «Вы написали мне письмо», – сказал я. И напомнил ей, что я писал в Vogue, интересуясь, кто открыл модель Пэт Кливленд. Кэрри тогда ответила мне, рассказав, что это она заметила однажды утром по дороге на работу Пэт Кливленд на станции метро «Лексингтон‑авеню». Письмо было коротким, но выглядело красиво: оно было напечатано на машинке и подписано ярко-зелеными чернилами. Кэрри была доброжелательна и мила, предложила оставаться на связи. И добавила: «А если вы хотите заниматься модой, вам нужно в Нью-Йорк».

“Ей нравилась сама идея моего присутствия, то, что переплелось в моей внешности. ”

Сразу по возвращении в Провиденс я решил бросить учебу в Брауне и переехать в Нью-Йорк. У меня уже была степень магистра, но я работал над докторской диссертацией и собирался стать преподавателем французского языка. И хотя меня рекомендовали как хорошего преподавателя разным частным школам на Восточном побережье, работу я пока найти не смог. Мне не терпелось увидеть, что меня ждало в Нью-Йорке и в мире моды.

Рид к тому моменту завершил учебу в Школе дизайна и вернулся на Манхэттен. Он предложил мне пожить у него, пока я не обустроюсь. В большую мягкую сумку на молнии Louis Vuitton я сложил самые ценные вещи: свою адмиральскую шинель, две пары бархатных брюк Rive Gauche, две шелковые рубашки Rive Gauche и мои первые сшитые на заказ самим Ридом Эвансом шелковые туфли под смокинг. Это были слипоны с тупым мыском на ярко-красной подкладке.