Штефан Боллингер - Немецкая русофобия и её причины. Философия, история, политология

Суть в том, что вероломное нападение на Советский Союз не было срывом «сделки» двух диктаторов, это была очередная и поначалу многообещающая попытка искоренить «марксистскую язву» с её идеями солидарности, справедливости, равенства и интернационализма.

Только после нападения на Советский Союз Вторая мировая война по-настоящему стала войной мирового масштаба. Нападение Японии на Перл-Харбор, а значит, на США, поспешно поддержанное Германским рейхом, раздвинуло её границы. Но на Востоке столкнулись два мира. Для фашизма, по-разному воплотившегося в Германии, Италии и Японии, характерна была суровая агрессивность, стремление к порабощению и эксплуатации других стран и народов, особое умение обосновывать это «принадлежностью к высшей расе». Решающее значение имела готовность фашистов, прежде всего немецких, сочетать эту расовую борьбу с уничтожением тех, кто рассматривался как «недостойный жизни» и несущий угрозу в долгосрочной перспективе: евреев, синти, рома и, не в последнюю очередь, славян, а также критически настроенной интеллигенции и всех носителей социалистических, а тем более марксистских идей.

«Русские идут!» – этот крик страха и лишь изредка радости освобождения раздавался в Германии на протяжении последних двух столетий. Победное шествие империализма, а затем леворадикального рабочего движения, организованного государством начиная с 1914 года, вывело это противоречие на новый уровень. Если раньше речь шла о судьбах правителей и их династий, то теперь – о проблемах национального и международного масштаба, не имеющих ничего общего с королями, царями, юнкерами и боярами. Первостепенное значение теперь имело фундаментальное столкновение интересов Российской империи – Советского Союза – Российской Федерации и интересов немецкого капитализма и империализма.

Экономическая мощь и влияние всегда были важны, а в период более чем семидесятилетнего существования СССР значение приобрёл ещё и выбор между капитализмом и социализмом. Сегодня же, как и все последние полтора десятка лет, значение имеет лишь империалистическая политика в её современной ипостаси. Будет ли мир однополярным, империей под управлением Соединённых Штатов, действующих в тесном сотрудничестве с Евросоюзом, возглавляемым Германией? Или он станет многополярным и в нём на равных с уже перечисленными странами смогут функционировать и другие державы – Россия, Китай, прочие страны БРИКС?

На протяжении почти полувека, ключевыми в котором были 1914, 1917–1918 и 1941–1945 годы, немецкие правители, военные, интеллигенция, а в первую очередь предприниматели искали на Востоке жизненное пространство, сырьё, рынки сбыта и дешёвую рабочую силу. Лишь сокрушительное поражение в мае 1945 года, для многих означавшее освобождение, поспособствовало переосмыслению ситуации, в том числе в кругах немецкой буржуазии. Наряду с реваншистскими мыслями о «потерянных победах» постепенно утверждается осознание того, что даже новый союз с США, с учётом изменений в мировой политической ситуации и появления новой военной техники, в случае ещё одного вооружённого похода на Москву, приведёт, вероятно, к полному уничтожению Германии. Визит Аденауэра в столицу Советского Союза в 1955 году, а прежде всего тернистый путь к «Новой восточной политике» с её обещанными «изменениями путём сближения», создали возможности для мирного сосуществования. Немаловажно и то, что деятели экономики ФРГ осознали: «твёрдая» немецкая марка, а позже и евро, скорее, чем танки, проложат путь к товарам, рабочей силе и мозгам, которые можно использовать в своих интересах.

Отдельную страницу немецко-советской истории написало радикальное рабочее движение, немецкие коммунисты в их тесном, не всегда выгодном для них самих союзе со «старшим братом» в Москве. Ведь «старший брат» добился как раз того, к чему они стремились: завоевания политической власти и преобразования общества в социалистическое, предполагающее материальное благополучие для всех, всеобщее социальное равенство и справедливость, обширную демократическую деятельность и влияние. Конкретное воплощение этих идей и в Москве давалось с трудом. Сказывалось бремя прошлого, память о кровавой бойне гражданской войны и интервенции, а сверх того – об ужасах Второй мировой войны, перешедшей в холодную войну с сохранением прежних фронтов. Случилось не мирное состязание систем, а экзистенциальный конфликт, предметом которого стало мировое господство. Советский Союз, вынужденный защищаться, часто ставил на первое место национальные интересы в ущерб интернациональным. Кроме того, всегда проще, когда потенциальные союзники идут с тобой в одной упряжке. Именно поэтому советская модель социализма служила образцом, которому все должны были следовать, а ведущая держава строго контролировала этот процесс. Эту практику можно пояснить на примере обычных для наших дней капиталистических отношений: Москва действовала как франчайзер, который, как правило, не только получает лицензионное вознаграждение, но и следит за соблюдением всех элементов бизнес-концепции, а вдобавок имеет право раздавать указания. Поэтому взаимодействие признанной ведущей державы и её союзников не всегда отвечало марксистским принципам, на которых основывалось само союзничество. Это вызывало всё новые и новые конфликты и споры, что было на руку политическому противнику.