Рон Пол - Покончить с ФРС

Айн Рэнд, защищая честные деньги, полностью отрицала бумажные. Ее размышления о «стандартах объективности» денег почти библейские по своему духу. Честные деньги, считала она, необходимы для процветающего общества. В монологе Франциско из романа «Атлант расправил плечи» она предупреждала, что система бумажных денег однажды потерпит крах. Рэнд утверждала: если вы хотите узнать, когда общество исчезнет, «следите за деньгами». «Когда бы разрушители ни появились среди людей, они начинают с разрушения денег, потому что деньги – защита людей и база их нравственного существования. Разрушители завладевают золотом, оставляя его хозяевам кипы обесцененных бумаг». Бумажные деньги для нее были «закладной распиской за несуществующие ценности» [73].

Ни одна из великих религий не защищает правительства, производящие махинации с деньгами. Все учат выполнять свои обещания и обязательства и уважать личность и имущество других людей. Центральные банки и в особенности наша Федеральная резервная система намеренно попирают принцип, который проповедовали практически все религиозные лидеры и учителя нравственности. Именно «любовь» власть имущих к управлению деньгами является корнем величайшего в мире зла.

Отсутствие четких представлений о морали в политике, экономике и денежной системе соблазняет многих из тех, кто на словах является или являлся в прошлом сторонником свободного рынка, договариваться о партнерстве с правительством.

Помню, в 1976 году, в начале моей избирательной кампании в Конгресс, на дополнительных выборах я впервые получил шанс победить. В те времена я был настоящим наивным неофитом. Но обстоятельства сложились так, что деловые круги Хьюстона всерьез рассчитывали на мою победу. Сам по себе этот факт был примечателен, поскольку тогда из техасской делегации в двадцать четыре человека только трое были республиканцами. Место в Конгрессе от двадцать второго округа республиканцы никогда не занимали. Кроме того, еще слышны были отголоски Уотергейтского скандала, что также осложняло положение республиканцев.

Поскольку имелись основания верить в мою победу, решено было устроить встречу с представителями деловых кругов Хьюстона. В то время 70 % района составлял округ Харрис, а остальная доля приходилась на округ Бразориа, в котором я жил.

Мне во всех подробностях запомнился разговор с Джорджем Р. Брауном из компании Brown & Root , которая потом была преобразована в KBR ( Halliburton ). Мой собеседник был демократом и известным политическим союзником Линдона Бейнса Джонсона. Вдвоем они ввели в политическую практику такое новшество, как фандрайзинг, и получили возможность влиять на тех конгрессменов, которых они поддерживали финансово в ходе предвыборной кампании. Браун поддержал меня вдвойне. Он выступал против профессиональных союзов, к которым причислял себя мой оппонент Боб Гаммаж. Brown & Root хорошо знали в округе. Вероятность победы у меня с ним существенно возрастала, поскольку я неожиданно попал во второй тур дополнительных выборов.

Встреча прошла очень душевно, и какую-то сумму удалось собрать – хотя и не очень большую. Я произнес краткую речь в защиту свободного рынка – тогда мои позиции были столь же определенными, сколь и сейчас. Господин Браун в нашем прощальном разговоре настойчиво увещевал меня: «Помните: чтобы экономическая система сохраняла свою работоспособность, бизнес и правительство должны сотрудничать». Он настойчиво подчеркивал необходимость сотрудничества. Я почувствовал раздражение и быстро выскочил за дверь.

После выборов, которые я выиграл, руководитель моей избирательной кампании устроил еще одно мероприятие по сбору средств с теми же отцами города. Было объявлено, что встреча проводится с целью «покрыть долги кампании», поблагодарить всех за поддержку и выразить им свое почтение. В действительности долгов у кампании не было, поскольку я уже тогда руководствовался жестким правилом: никогда не заканчивать кампанию с долгами. Если вы проигрываете на выборах, долги кампании становятся вашими. Господин Браун появился и на этой встрече, и я, уходя, услышал, как он спрашивает: «Ну, какова моя доля, что я должен?» Для меня, да и, пожалуй, для него это прозвучало так, словно бы он инвестировал в меня и теперь должен заплатить взнос, как любой другой хороший «капиталист». Когда я вступил в должность и обнародовал свои взгляды, про господина Брауна я больше не слышал.