Дерек Кент - Привет, меня зовут Лон. Я вам нравлюсь? Реальная история девушки из Таиланда

Мечты о Лас-Вегасе – или о чем-то большем?

Прошло время с тех пор, как я дописала этот последний абзац. Я много размышляла о поездке в Лас-Вегас, оставаясь в Швеции и продолжая копить деньги. Попаду я в Лас-Вегас или нет, карьера танцовщицы из ночного клуба рано или поздно кончится.

Я зарабатываю много денег, обеспечиваю свою семью и коплю деньги на будущее. Мое пребывание в Швеции улучшило качество моей жизни и жизни моей семьи – сейчас и на многие годы вперед. Должна признаться, я никогда не стремилась выучить шведский язык, потому что он трудный. У меня не было потребности в этом – мой «товар» расходился без слов. Я успешно общаюсь почти на любом языке, поскольку коммуникация не исчерпывается устной речью. Я намерена провести здесь еще какое-то время, а потом упаковать вещи и пуститься в следующее приключение. Я рождена жить в таком месте, где солнце светит больше шести месяцев в году – может быть, это Лас-Вегас?..

Когда я в свои тринадцать лет садилась в автобус до Бангкока, то понятия не имела, что меня ждет. Прожив целую «тяжелую жизнь» за семь лет, оставив ее позади и покончив с торговлей сексом, я знаю, что нет на свете таких преград, которые смогли бы удержать меня от исполнения моей мечты. Мне повезло, что я смогла вырваться из беднейшего региона Таиланда, чтобы жить и путешествовать в Европе. Учитывая все эти факторы, Лас-Вегас – не слишком дикая идея, если взглянуть на дело с моей колокольни.

Я читала, что танцовщицы в Лас-Вегасе платят клубу по сорок-шестьдесят долларов в день, чтобы иметь право выступать в нем, потому что получают от посетителей огромные чаевые. Не могу представить себе, как такое возможно: платить, чтобы работать в клубе! Гоу-гоу барам в Паттайе не хватает девушек, чтобы заполнить свои сцены. Но если в Лас-Вегасе чаевые так хороши, что танцовщицы готовы платить за привилегию там работать, то кто я такая, чтобы спорить? Я готова в этом поучаствовать.

С тринадцати лет моя жизнь вращалась вокруг ярких огней, крохотной сцены, режущей слух рок-музыки и ночей, переходивших в рассвет. Эти ночи были полны порочных стариков, зубы которых пожелтели от никотина, а дыхание было зловонным от спиртного. Возможность никогда больше не спать с отвратительными или извращенными мужчинами ждет меня впереди, в Лас-Вегасе. Он, как и Швеция, дает шанс «грести деньги лопатой» без необходимости торговать плотью. С другой стороны, я уже сомневаюсь, что хочу использовать свое тело или продолжать быть танцовщицей в клубе на этом этапе жизни. Возможно, я рождена для чего-то более великого.

Краткосрочный «академический отпуск»

Наконец я перестала работать в стрип-клубе и начала учить шведский; я также очень серьезно подошла к новому направлению своей жизни. То, что я начала писать эту книгу и вспоминать многие события своей биографии, мотивировало меня бросить танцы. Я намерена сделать свою следующую карьеру, какой бы она ни была, намного более респектабельной.

Первым шагом стало возвращение к учебе. Хотя заработок стриптизерши – вещь существенная, я знаю, что способна на большее. Я доказала, что могу получить все, чего захочу и в чем нуждаюсь, и для этого мне больше не надо спать с секс-туристами!

За первые четыре месяца 2002 года я отослала матери полмиллиона батов. Из этой суммы двести тысяч батов предназначались для покупки земли на мое имя, а триста тысяч должны были лечь на мой сберегательный счет и идти на оплату текущих расходов матери. Но мать потратила все триста тысяч за четыре коротких месяца – и хотела еще.Сумма в семьдесят пять тысяч батов в месяц почти в двадцать раз превышает среднемесячный доход семьи в моей деревне.

Мать разозлилась на меня, когда я перестала работать в клубе, и продолжала требовать денег. Во время наших телефонных разговоров она говорила о других бар-герлс из нашей деревни, уверяя, что эти девушки присылают домой гораздо больше. Я знала, что она лжет. Пусть исанские женщины сколько угодно говорят моей матери, что их дочери в Паттайе, Бангкоке, Европе или США присылают домой по восемьдесят тысяч батов в месяц – я знала, что это неправда. На самом деле они говорили о доходах своих дочерей от проституции, никогда не признавая этого вслух. Также верно и то, что их ложь – типичный пример попытки помериться друг с другом «лицом».

Я подарила Йинг мотоцикл, модную одежду, мобильный телефон, оплатила полный курс школьного обучения и многое другое, но она всегда недовольна. Она пошла по стопам матери в своем неутолимом стремлении к материальным благам. Йинг живет по стандартам среднего класса. Она думает только о моих деньгах, не беспокоясь об их источнике. Она также всячески старается дистанцироваться от позора быть рожденной в бедной захолустной деревне, в нашей семье, но главное – от меня и моей прежней профессии. Йинг не разговаривает со мной на нашем исанском диалекте, если рядом есть мужчины, которые могли бы счесть ее «деревенщиной». Что о ней думают женщины, ей все равно. Я сравниваю жизнь 17-летней Йинг со своей собственной. Она никогда не смогла бы оценить испытания, выпавшие на мою долю, ради того чтобы у нее была жизнь, которой она теперь наслаждается. Она совершенно не понимает, как ей повезло, – да и не пытается понять.