Альфред Мэхэн - Влияние морской силы на историю

Если к изложенному мы прибавим соображения, которые привели к тому, что боевая линия стала сомкнутой, то задача окажется вполне разработанной. Но двести пятьдесят лет назад цепь рассуждений была так же ясна, как она ясна теперь; почему же она разрабатывалась так долго? Отчасти несомненно потому, что старые традиции, – в те дни традиции галерных сражений, – держались еще в умах людей и сбивали их с толку; главным же образом потому, что люди вообще слишком ленивы для своевременного нахождения истинных начал данного положения и для развития на основании его истинной теории действия. Нижеследующие слова адмирала французского флота Лабрусса (Labrousse), написанные в 1840 г., являются в высшей степени редким примером предвидения фундаментального изменения условий и его результатов: «Благодаря пару, – писал он, – суда будут способны двигаться во всех направлениях с такой скоростью, что последствия столкновения могут, и даже должны, как это было прежде, занять место метательного оружия и свести на-нет расчеты искусно маневрирующего мореплавателя. Таран будет благоприятствовать скорости, не ухудшая мореходных качеств корабля. Как только одна какая-нибудь держава применит это ужасное оружие, все другие должны будут принять его, чтобы не попасть в явно неблагоприятное положение, и таким образом сражения обратятся в борьбу тарана против тарана». Хотя и воздерживаясь от безусловного приписывания тарану значения контролирующего современный бой оружия, как это делается теперь во французском флоте, вышеприведенная короткая выдержка может быть принята как пример того пути, по какому должны идти исследования о боевом строе будущего. Французский писатель, комментирующий статью Лабрусса, говорит:

«Для наших отцов едва достаточно было двадцати семи лет, протекших с 1638 г., – времени постройки Couronne, – до 1665 г., чтобы перейти от тактического строя фронта, строя галер, к строю кильватерной колонны. Нам самим понадобилось двадцать девять лет – с 1830 г., когда в нашем флоте появилось первое паровое судно, до 1859 г., когда применение принципа таранного боя было закреплено спуском на воду Solferino и Magenta , чтобы произвести революцию в противоположном направлении; таким образом справедливо, что истина рождается на свет… всегда медленно. Это преобразование не было внезапным – не только потому, что новые корабли потребовали времени для постройки и вооружения, но больше всего (о чем грустно сказать) потому, что обязательные последствия применения новой движущей силы были упущены из виду большинством людей» [26].

Мы переходим теперь к справедливо прославленному Четырехдневному сражению в июне месяце 1666 г., которое требует специального рассмотрения не только по причине большого числа кораблей, участвовавших в нем со стороны каждого из противников, и не только по необыкновенной физической выносливости людей, которые вели горячее морское сражение в течение стольких дней сряду, но также и потому, что главнокомандующие обеих сторон, Монк и де Рюйтер, были самыми замечательными моряками или, скорее, флотоводцами из всех, какие выдвинулись в их отечествах в семнадцатом столетии. Возможно, что в летописях английского флота Монк уступал Блэку (Blake), но все согласны, что де Рюйтер представляет выдающуюся фигуру не только в голландском флоте, но и среди всех морских офицеров того века. Предлагаемое нами описание упомянутого сражения заимствовано главным образом из журнала «Revue Maritime et Coloniale» [27]и напечатано там в форме открытого письма о нем голландского джентльмена, служившего волонтером на корабле де Рюйтера, к своему другу во Францию. Письмо написано весьма ясно и правдоподобно – качество, не всегда присущее описаниям столь давно прошедших сражений; данные, сообщаемые им, приобрели еще большую ценность после того, как они в основном подтвердились недавно найденными мемуарами графа де Гиша (de Guiche) [28], также служившего волонтером во флоте и доставленного к де Рюйтеру после того, как корабль, на котором он находился, был сожжен брандером. К сожалению, однако, упомянутые описания содержат несколько одинаковых фраз. И сравнение показало, что их нельзя рассматривать как вполне самостоятельные изложения; но так как они в то же время характеризуются и существенным внутренним различием, то можно предположить, что оба автора были очевидцами событий и изложили их сначала самостоятельно, а затем сверили и взаимно отредактировали свои описания, прежде чем послали их своим друзьям или окончательно занесли в свои записки.