Альфред Мэхэн - Влияние морской силы на историю

Таким образом, де Грасс как будто бы должен считаться свободным от обвинения в какой-либо ошибке, за исключением того, что не смог подняться выше традиций своего флота. Однако за несколько дней до сдачи острова и отплытия английского флота к нему присоединились два линейных корабля, сообщившие ему о рассеянии ожидавшегося конвоя с подкреплениями из Европы [194]. Тогда для него стало ясно, что флот его не сможет усилиться до прибытия Роднея на помощь неприятелю, после чего последний все равно будет сильнее французов. До тех же пор его тридцать линейных кораблей имели значительный перевес над двадцатью двумя английскими, ожидавшими, как он это знал, его нападения; тем не менее он позволил им спокойно уйти. Его собственное объяснение ясно указывает, что он не имел намерения атаковать врага на якоре:

«На следующий день после капитуляции Бримстон-Хилла имелась возможность повести тщательное наблюдение за Гудом и сразиться с ним, как только он поднимет паруса и отойдет от завоеванного острова. Но наш провиант был на исходе, нам хватило бы его только на тридцать шесть часов. Несколько тендеров прибыли в Невис, и вы, конечно, согласитесь, что, прежде чем сражаться, надо жить. Я отплыл к Невису, оставаясь все время на ветре и не упуская из виду неприятеля, так как был всего в полутора лигах от него, при этом я старался погрузить на свои корабли необходимые припасы так быстро, как только возможно. Гуд отплыл ночью, без сигналов, и на следующее утро я нашел только больных, которых он оставил на берегу» [195].

Другими словами, Гуд удерживал свою позицию с выдержкой, смелостью и искусством, пока у него оставались шансы на успешное сопротивление, но не стал ждать атаки противника при подавляющем преимуществе на стороне последнего… Что же сказать о вышеприведенной ссылке графа де Грасса на недостаток провианта? Разве он не знал за месяц до того, на сколько времени хватит у него запаса его? Разве он не знал за четыре дня до отплытия Гуда, что с ним уже были, вероятно, все корабли, на которые он мог рассчитывать в предстоявшей кампании, в то время как англичане, наверное, должны были получить подкрепления? И если позиция Гуда была настолько сильна, насколько могли сделать ее обдуманность, профессиональное искусство и смелость, то не имела ли она, при всем том, слабых пунктов? Разве не находились подветренные корабли его под ветром у де Грасса и разве не мог бы последний задержать их, если бы они попытались вылавировать на ветер? Если нельзя было подойти к головным кораблям противника, то что мешало атаковать третий и последующие линии двумя или даже тремя кораблями каждый? Письмо Сюффрена, относящееся к подобному же положению вещей при С.-Лючии [196], но написанное за три года перед описываемым событием, кажется прямо пророческим.

«Несмотря на незначительность результатов двух канонад 15 декабря (1778 г.), мы все-таки можем еще ожидать успеха; но единственный путь к достижению его, – это энергичная атака эскадры, которую неприятель, вследствие превосходства наших сил, не сможет выдержать, несмотря на помощь его береговых батарей; последняя окажется безусловно недействительной, если мы поставим свои корабли борт о борт с кораблями противника или бросим якоря на их буйки. В случае же нашей медлительности, тысячи обстоятельств могут спасти их. Они могут воспользоваться ночью для отплытия».

Не может быть никакого сомнения в том, что англичане дорого продали бы свое поражение; но за всякие серьезные результаты в войне приходится платить, и в общем итоге лучшие из них оказываются самыми дешевыми. Хорошее усвоение простых принципов, а именно – что флот неприятеля, как контролирующий фактор в предстоявшей кампании, должен был сделаться истинным объектом действий, и что часть его, раз удалось застигнуть ее в отдельности, следовало разбить без замедления, – спасло бы де Грасса от большой ошибки; но здесь уместно заметить, что следование этим принципам было бы явлением исключительным в практике французского флота.

Теперь приближался час, в который французский адмирал должен был, почувствовать, – даже, если он не признал этого, – последствия своей ошибки, ценой которой он выиграл жалкий островок, но упустил английский флот. Родней вышел из Европы 15 января, с двенадцатью линейными кораблями. 19 февраля он стал на якорь у Барбадоса, и в тот же день Гуд пришел в Антигуа с острова Св. Киттса. 25 февраля обе эскадры встретились на ветре Антигуа, составив, таким образом, соединенный флот из тридцати четырех линейных кораблей. На следующий день де Грасс стал на якорь в Форт-Рояле, избежав этим преследования, немедленно начатого Роднеем.