Альфред Мэхэн - Влияние морской силы на историю

1780-й год был мрачным годом для Соединенных Штатов. Камденское сражение, казалось, поставило Южную Каролину под английское ярмо, и неприятель питал большие надежды на подчинение Северной Каролины и Виргинии. Последовавшая затем измена Арнольда увеличила уныние американцев, лишь отчасти утешившихся победой при Королевской Горе (King’s Mountain). Существенная помощь французских войск была самым светлым пятном на фоне тогдашнего положения дел. Но даже и на нем были тени, так как предположенная к посылке из Франции вторая дивизия была блокирована в Бресте английским флотом; неявка же де Гишена и приход вместо него Роднея сделали надежды на кампанию тщетными.

Период горячей и решительной деятельности был, однако, уже близок. В конце марта 1781 г. граф де Грасс отплыл из Бреста с двадцатью шестью линейными кораблями и большим конвоем. Близ Азорских островов от него отделились пять кораблей, направлявшихся в Ост-Индию под начальством Сюффрена, о котором ниже нам придется еще много говорить. Де Грасс завидел Мартинику 28 апреля. Адмирал Гуд (Hood) (Родней оставался у о-ва Св. Евстафия) блокировал Форт-Рояль – французский порт и арсенал на подветренной стороне, острова, где стояли четыре линейных корабля, когда разведывательные суда донесли ему о флоте неприятеля. Перед Гудом встали теперь две цели: помешать соединению блокированных им четырех кораблей с приближавшимся флотом и помешать удержать последнему занятое положение между ним и бухтой Грозило (Gros Ilot) на С.-Лючии. Вместо того чтобы осуществить их в течение следующих двадцати четырех часов, выбравшись на ветер относительно Алмазной скалы (Diamond Bock), его флот ушел так далеко под ветер, что де Грасс, пройдя через канал 29-го, двинулся по направлению к Форт-Роялю, держа свой конвой между флотом и островом.

За эту неправильную позицию Родней сурово порицал Гуда; но она могла быть вызвана слабыми ветрами и подветренным течением. Как бы то ни было, только четыре корабля, стоявшие в Форт-Рояле, снялись с якоря и присоединились к главному флоту. У англичан было теперь только восемнадцать кораблей против двадцати четырех французских, бывших притом на ветре; но хотя силы де Грасса относились, таким образом, к силам противника, как четыре к трем, и хотя положение его давало ему возможность атаковать последнего, он не сделал этого. Страх подвергнуть опасности свой конвой помешал ему рискнуть на серьезный бой. Велико должно быть недоверие к своим силам, чтобы поступить так! Когда вообще следует сражаться флоту, если не в подобных случаях? Он ограничился отдаленной канонадой, результаты которой были столь невыгодны для англичан, что нерешительность его делается еще более непонятной. Могут ли политика или традиции, которые оправдывают такой образ действий, называться хорошими?

На следующий день, 30 апреля, де Грасс, упустив случай накануне, пытался преследовать Гуда; но последний не имел больше оснований сражаться, так как его начальная слабость, сравнительно с неприятелем, еще более увеличилась серьезными повреждениями, полученными некоторыми его кораблями 29-го числа. Де Грасс не мог догнать его вследствие меньшей скорости своего флота, происшедшей от того, что многие из кораблей его не были обшиты медью, – факт, достойный упоминания, так как французские суда, благодаря лучшим обводам и размерам, были в общем быстроходнее английских; но это превосходство было уничтожено медлительностью правительства во введении нового усовершенствования.

Гуд присоединился к Роднею в Антигуа, а де Грасс, простояв короткое время в Форт-Рояле, сделал попытку занятия бухты Грозило, обладание которой англичанами держало все движения его флота под их наблюдением. Отраженный здесь, он двинулся на остров Тобаго, который сдался 2 июня 1781 г. Отплыв оттуда после некоторых второстепенных операций, он стал на якорь 26 июля у Французского (Cap Français), теперь Гаитянского мыса (Сар Haitien), на острове Гаити. Здесь он нашел ожидавший его французский фрегат из Соединенных Штатов с депешами от Вашингтона и Рошамбо, согласно которым он должен был приступить к осуществлению самого важного предприятия из всех, которые достались на долю французского адмирала в течение этой войны.

Вторжение англичан в Южные Штаты, начавшееся в Георгии, с последовавшим затем взятием Чарлстона и подчинением двух крайних штатов, быстро распространялось через Камден к северу на Северную Каролину. 16 августа 1780 г. генерал Гейтс (Gates) был разбит наголову при Камдене; и в течение следующих девяти месяцев англичане, под начальством Корнуэлля, продолжали свои настойчивые попытки захвата Северной Каролины. Эти операции изложение которых не касается нашего непосредственного предмета, окончились тем, что силы Корнуэлля, несмотря на многие его успехи в сражениях, настолько иссякли, что он был вынужден отступить к побережью и в конце концов к Вильмингтону, где на этот случай были устроены склады. Противник его, генерал Грин (Greene), направил тогда американские войска в Южную Каролину. Корнуэлль – слишком слабый, чтобы мечтать о подчинении враждебной страны или даже просто о проникновении вглубь ее, – должен был теперь выбирать между возвращением к Чарлстону (чтобы поддержать там и в Южной Каролине зашатавшееся здание британского могущества) и движением к северу, обратно в Виргинию, для соединения там с маленьким экспедиционным отрядом, действовавшим на р. Джэмс под командой генералов Филлипса и Арнольда. Отступить назад значило бы признаться, что утомительный поход и схватки прошлых месяцев прошли безрезультатно и генерал быстро убедил себя в том, что настоящим театром войны должен быть Чезапик, даже если бы пришлось покинуть самый Нью-Йорк. Главнокомандующий сэр Генри Клинтон никоим образом не разделял этого мнения, на котором базировалось оправдание шага, сделанного без его разрешения. «Операции на Чезапике, – писал он, – сопряжены с большим риском, если только мы не обеспечены постоянным превосходством на море. Я дрожу за роковые последствия, какие могут произойти». Что касается Корнуэлля, то он, взяв дело в свои собственные руки, выступил из Вильмингтона 25 апреля 1781 г., соединившись 20 мая с британцами, уже находившимися в Петербурге (в Виргинии). Соединившиеся таким образом силы насчитывали семь тысяч человек. После вынужденного отступления их с полей Южной Каролины в Чарлстон остались два центра британской силы – в Нью-Йорке и на Чезапике; и так как Нью-Джерси и Пенсильвания были в руках американцев, то сообщение между ними производилось исключительно по морю.