Суад Мехеннет - Мне сказали прийти одной

Тем временем «Аль-Каида» все усиливала свои атаки, нападая как на американских солдат, так и на политиков, сотрудничающих с Соединенными Штатами, и на значительных для шиитов людей. Насилие между сектами достигло своей кульминации после убийства аятоллы Мухаммеда Бакра аль-Хакима, главы группы, которая сейчас называется Высшим советом исламской революции. В его машину подложили бомбу, которая взорвалась, когда он уезжал из мечети имама Али в Неджефе в конце августа. При взрыве погибли сто двадцать пять человек. Высший совет исламской революции принадлежал к Переходному правящему совету Ирака, назначенному американцами, а роль Мухаммеда Бакра аль-Хакима как уважаемого религиозного лидера давала оккупационным властям Соединенных Штатов так необходимое им доверие. Абу Мусаб аль-Заркави и его террористическая сеть позже взяли на себя ответственность за это нападение.

Я поняла, что если хочу понять разделение на секты в Ираке, то должна поехать в Неджеф, одно из самых святых мест на Земле для шиитов, где похоронен зять пророка Мухаммеда Али, где священники-шииты восстали против британских колониальных сил в 1918 году и где аятолла Рухолла Хомейни готовил иранскую революцию во время своего изгнания в семидесятые годы ХХ века. Неджеф был тем местом, где Хомейни написал свой направленный против колонистов полемический спор «Исламское правительство», где объяснял нечестивость всех монархий и необходимость исламской республики. В 1978 году Саддам Хусейн, на которого давил шах Ирана, выслал Хомейни из Неджефа, но у аятоллы осталось множество сторонников. Неджеф был символом шиитского сопротивления и воинственности: многие из тех, кто позже основал «Хезболлу», также учились здесь. Теперь Неджеф стал местом действия крупного террористического акта. Службы безопасности с большим рвением расследовали убийство Хакима. Шиитские боевики дали понять, что они хотят сами защищать свои святые места, и британские и американские солдаты держались в стороне, когда боевики занялись тем, что должны были делать иракская армия и полиция.

Гай поговорил с американскими и иракским властями, и все они сказали, что перед тем, как ехать в Неджеф, будет лучше посетить одну из ведущих шиитских групп, чтобы удостовериться, что на месте у нас не будет проблем с боевиками. Наш местный переводчик Абу Аара сказал, что одной их самых влиятельных политических групп у шиитов была Хизб ул-Даваа, и туда мне надо пойти в первую очередь. У них было представительство в Багдаде.

На входе стояли металлодетекторы, но на женщин не обращали никакого внимания. «Ничего хорошего», – подумала я.

Хизб ул-Даваа была религиозной партией. Многие ее члены годами жили в Иране и не видели никакой разницы между религией и политикой. Нам сказали, что один из лидеров партии ждет нас. У него были посетители, но он пригласил нас войти.

Ему было около пятидесяти лет, аккуратно подстриженная борода и поразительные светло-карие глаза. На голове он носил черный тюрбан в иранском стиле, который вместе с его титулом – сейид – указывал на то, что перед нами был потомок Пророка.

Я представила Абу Аара и нашего водителя Абу Али, который тоже был шиитом, и объяснила, что хочу поехать в Неджеф, чтобы рассказать об изменении отношений между суннитами и шиитами и изучить вопрос, не превращается ли все происходящее в суннито-шиитскую войну. Также я хотела узнать, каким влиянием на этой территории пользуется Иран, но сейиду об этом не сказала.

Он выслушал меня и улыбнулся:

– Откуда вы родом?

Я сказала ему, что мой отец из Марокко, но я родилась в Германии.

– А кто вы такая?

«Но я же только что представилась! – подумала я. – Почему он снова спрашивает?»

– Я Суад Мехнет. Журналистка.

– Нет-нет, я понял, как вас зовут и кого вы представляете, – сказал он. – Я спрашиваю вас о ваших предках.

– Почему?

– Потому что, как мне кажется, мы с вами в некоторой степени имеем общую кровь.

– Как вы это узнали? Как вы могли узнать?

Он сказал, что почувствовал это, что это видно по моим глазам. Он был не просто религиозным учителем, но и глубоко верующим человеком.

– Думаю, вы сейида или, как говорят у вас в Марокко, шарифа? – спросил он с улыбкой.

Я расслабилась, но была заинтригована. Мне неожиданно захотелось поговорить с ним обо всем, что происходит в Ираке и в исламском мире в целом. Я не могла изменить свою сущность и не видела никаких причин скрывать ее. Я рассказала этому человеку о своих родителях, их межсектовом браке и о том, как злились мои бабушка и дедушка, когда обо всем узнали. Я спросила вслух о том, не вызовет ли разделение между шиитами и суннитами еще большего кровопролития в Ираке.