Array Коллектив авторов - Масонские биографии

Бр. Скотт довольно быстро завовевал уважение братьев ложи и еще даже до приема во вторую степень исполнял обязанности Второго Стража в отсутствие этого офицера 25 и 30 января, и еще 4 февраля. 20 марта он был переведен в Подмастерья, а через два дня – возведен в степень Мастера. Затем он снова временно исполнял обязанности Второго Стража 29 марта и 3 апреля, а 10 апреля – обязанности Заместителя Мастера. На Празднике Св. Иоанна Евангелиста 27 декабря 1754 г., менее чем через год после посвящения, он был избран и инсталлирован Первым Стражем. В те времена протоколы собраний подписывали Досточтимый Мастер и оба Стража, и подпись бр. Скотта в качестве временно исполняющего обязанности Второго Стража (1754) и инсталлированного Первого Стража (1755) встречается на страницах Книги протоколов 19 раз.

Многие годы после учреждения ложи в ней было принято составлять при выборах Досточтимого Мастера так называемый пул (leet) из троих братьев, чьи имена выносились на голосование на Ежегодном Зимнем Празднике Св. Иоанна. Имя бр. Скотта вносилось в пул кандидатов в Досточтимые Мастера на собрании 10 декабря 1755 г. В протоколе собрания сказано:

Весьма Досточтимый Мастер (бр. Джеймс Юарт, бухгалтер Королевского банка) предложил кандидатуру Досточтимого бр. Джеймса Уолкера, Заместителя Мастера, для включения [в пул], и ложа единогласно это одобрила. Стражи (брр. Уолтер Скотт и Джон Грей) предложили самого Воистину Досточтимого Мастера. Братья ложи предложили Досточтимого брата Уолтера Скотта, Первого Стража, для включения в пул третьим кандидатом. Все трое получили единогласное одобрение членов ложи.

На Ежегодном празднике 27 декабря Заместитель Мастера врач бр. Джеймс Уолкер был единогласно избран и инсталлирован Досточтимым Мастером ложи.

Следующее интересное сообщение, касающееся отца сэра Вальтера Скотта, датируется тридцатью годами позже, 7 декабря 1785 г., когда в отсутствие Досточтимого Мастера он занял его место:

Когда братья собрались, бр. Уолтер Скотт, эсквайр, занял Престол, и ложа была законно открыта и составлена; были поданы прошения от имени господ Роберта Скотта и Чичестера Чейна (оба моряки) и Джона Джонстона Крэйвинга, изъявляющих желание стать вольными каменщиками и быть принятыми в члены сей ложи; двое первых, т. е. Г-да Скотт и Чейн представили рекомендации от Воистину Досточтимого бр. Скотта, а г-н Джонстон – от бр. Уильяма Аллена; их прошение было одобрено единогласно, и, по распоряжению, поступившему с Престола, церемонию посвящения провел бр. Патерсон.

Этот протокол подписан Уолтером Скоттом.

Вероятно, «моряки», упомянутые в протоколе, занимали не самое низкое положение в обществе, а упомянутый Роберт Скотт – это, скорее всего, старший брат сэра Вальтера Скотта. Он вышел в отставку из военного флота после заключения Парижского мира (Версаль, 1783) и вернулся домой. Вполне вероятно также, что это собрание было проведено вне плана, по личной просьбе бр. Скотта, для посвящения его сына и г-на Чейна.

В 1808 г. сэр Вальтер Скотт интересно описал своего брата Роберта в очерках своих юных лет:

Моим самым старшим братом (то есть старшим из тех, кого мне довелось видеть) был Роберт Скотт. Он взрос на королевской службе при адмирале, тогда еще капитане, Уильяме Диксоне и принимал участие в большинстве баталий Родни. Характером он был высокомерен и самоуверен, а его отношение ко мне было отмечено тем, что казалось мне капризным тиранством. Во всем прочем же я очень любил его, потому что он был в высшей степени склонен к литературе, читал поэзию, рассуждал о ней рассудительно и проявляя недюжинный вкус, сам писал стихи, снискавшие ему немалую славу среди соратников. Прочтите, например, следующую его элегию на возможное крушение корабля, написанную в ночь перед знаменитым сражением Родни 12 апреля 1782 года. Она прославляет различные радости его компании.

Роберт вполне прилично пел (этого достоинства никогда не было у меня), разбирался в механике и, будучи в хорошем расположении духа, баловал нас многими историями о приключениях отважных людей и опасных превратностях судьбы. Но будучи в плохом настроении, он на практике давал нам понять, что такое дисциплина на линкоре, и раздавал нам пинки и затрещины без всякой жалости. Я думал иногда, что он многого бы добился, останься он во флоте до нашего времени, столь славного своими морскими походами. Но Парижский мирный договор отсек всякую надежду на повышение в чине тем, у кого не было иных поводов служить; к тому же некоторая степень презрения, которую встречал он в отношении себя со стороны старших офицеров тоже способствовала тому, что бедный Роберт оказался ввергнут в тенета Ост-Индской компании, к службе в которой его натура не была приспособлена. Он дважды бывал на Востоке и пал жертвой тамошнего климата.