Норман Оллестад - Без ума от шторма, или Как мой суровый, дикий и восхитительно непредсказуемый отец учил меня жизни

Мы ехали по скоростной автостраде. Ник был за рулем, и я невольно сравнивал его резкие движения с плавными жестами отца. Нику тяжело давалось общение с людьми, и на похоронах он постоянно вздыхал и произносил натужные сентенции о жизни и смерти. Он действовал грубо, нахрапом, тогда как отец, по моим представлениям, брал обаянием. Я мысленно противопоставил шальную улыбку отца красной, напряженной физиономии Ника.

Когда мы выезжали из тоннеля Макклюр на шоссе Кост-Хайвей, Ник заговорил о том, что нужно быть хорошим человеком, об ответственности, упорном труде и честности. Он выбирал такие слова, как «колоссально» и «катастрофически». Казалось, что Ник напутствует солдат перед отправкой на фронт. Но вместо фронта мы прибыли в Палисейдс – сонный и ленивый в этот ясный, безветренный субботний полдень.

Погрузившись в воспоминания и сравнения, я побрел вниз по ступенькам к океану. Вдоль линии горизонта собирались морщинки свэлов. Вот-вот должны были подъехать дедушка, Элинор и Ли, и я побоялся спросить, можно ли мне сходить на серфинг.

Утро мы с дедушкой провели у Элинор, почти не разговаривая между собой. Ближе к полудню он сказал, что ему нужно чинить крышу, забрался в свою машину и уехал к себе в Вальярту.

В следующие выходные я занимался домашними делами и вдруг заметил, что на море поднимаются волны. Я подождал еще час, чтобы убедиться, что не ошибся. Но волны все росли и росли, и я решил поехать в Топангу на автобусе в 3.30. Мама и Ник уехали по делам. Перед уходом Ник напомнил мне, что Санни повадилась гоняться за койотами по каньону, где полным-полно ловушек, и теперь мы до темноты держим ее в доме или на верхнем крыльце, чтобы она не угодила в западню.

– Нет проблем, – ответил я.

Делая сэндвич с плавленым сыром, я еще раз напомнил себе, что нужно загнать ее в дом. Потом позвонил Рохлофф из телефонной будки в Топанге и сказал: «Волны зашкаливают!» Я пришел в такой восторг, что схватил свое снаряжение и побежал к остановке. Я прямо-таки видел, как доска взрезает «губу» волны, как я делаю катбэк [65]и как лечу в трубе.

Когда я сошел с автобуса, на море показался сет из четырех волн. Все «легенды» были в воде, и я наблюдал, как они разрывают сет, пока втискивался в гидрокостюм. Рохлофф примостился на нижнем ярусе спасательной станции. Он спросил, где я пропадал, и мне пришлось рассказать о похоронах бабушки. Рохлофф кивнул и сменил тему. Застегивая молнию, я заметил, что на меня пялится Бенджи. Он и его дружки сидели под деревом. Я проигнорировал его взгляд, а Рохлофф сказал, что слышал, как Бенджи грозится меня подрезать.

– Гляди в оба! – предупредил он.

Я пожал плечами и подумал, что важно только одно: кататься на волнах и не обращать внимания на всякую белиберду.

– Я приехал развлекаться, – сообщил я Рохлоффу.

– Вот и славно, – ответил он.

Я сосредоточился на волнах: смотрел, как они разбиваются, и прикидывал, откуда лучше стартовать, не обращая внимания на злобные взгляды Бенджи. Я неспешно дошел до мыса, взобрался на доску и прыгнул под маленькую прибрежную волну. С меня словно соскоблили слой тоски и печали, и мне показалось, что я могу видеть на тысячи километров вокруг.Потом я уселся на мысе рядом с «легендами», и они начали расспрашивать, где я пропадал. Я рассказал.

– Да, несладко тебе пришлось, – заметил Шейн.

Я пожал плечами.

– Норм, – продолжал он. – Ты давай держись. Все наладится.

Я катался на доске целый час. Непросто было заполучить волну, когда в море высыпали все самые крутые. Наконец Шейн вышел на берег, и доступного пространства стало чуть больше. Мне не терпелось поймать волну из сета, и я почувствовал, как внутри зашевелилась досада. Из глубин души поднималось что-то злобное – казалось, все, от чего я думал избавиться, возвращается с новой силой, и просто необходимо дать этому выход. Мне вдруг чертовски захотелось прорезать волну на глазах у Бенджи и его компашки.

Я услышал, как меня зовут с утеса. Скосив глаза, я по жестам узнал Ника. Одну руку он упер в бок, а другой махал мне.

– Норман, тащи свою задницу сюда! – завопил он.

Ребята на пляже смотрели на нас обоих.

Чтобы не раздувать из этого целую драму, я быстро погреб к берегу.

– Попался! – с улыбкой сказал Бенджи, когда я проходил мимо него.

Почти все местные знали Ника еще с тех времен, и пока я собирал свои манатки – шорты, рубашку и шлепанцы, – со всех сторон летели фразочки вроде «Он бесится» и «Скажи ему, пусть выпьет валерьянки».