Норман Оллестад - Без ума от шторма, или Как мой суровый, дикий и восхитительно непредсказуемый отец учил меня жизни

Наш гараж находился на уровне улицы. Я подбежал к дверце, отпер ее и начал искать свою 218-сантиметровую доску с желтыми бортами, которую подарил мне отец на мой десятый день рождения. Ее нигде не было. Тогда я спустился по лестнице к дому, приютившемуся на склоне холма, ниже гаража. В кладовке под гаражом доски тоже не было. Санни бегала за мной хвостиком и скулила. Она хотела поиграть, и мы отправились в каньон. Я бросал ей палку до тех пор, пока она совсем не запыхалась.

Меня опять захватила идея серфинга. Я переживал, смогу ли, как раньше, ловко запрыгнуть на волну, ринуться вниз и нарастить скорость, двигаясь по гребню.

Когда мама вернулась домой со своих занятий в летней школе, я, даже не поздоровавшись, спросил, где моя доска.

– Наверное, где-нибудь в гараже, – сказала она.

– Там я уже смотрел, – возразил я.

– Ну, может наверху, на чердаке?

– Точно!

Я встал на капот маминого «Фольксвагена», ухватился за балку и подтянулся. Я ползал по пыльному и жаркому чердаку и нашел свою доску в дальнем углу, на коробках.

Я помыл ее из шланга на лужайке перед входной дверью. Мама поинтересовалась, каково мне было снова увидеть Топангу.

– Странноватое ощущение, – ответил я.

Она ждала, что я скажу что-нибудь еще, и пошла вслед за мной на кухню. Я взял лопаточку, чтобы счистить с доски воск, покрытый коркой грязи.

Мама последовала за мной на улицу.

– А наши там были? – спросила она.

– Ну да…

– Приятно было повидаться?

– Ну да, – повторил я.

Я взглянул на маму: лицо ее стало ясным и открытым, будто откликаясь на незримое, но приятное прикосновение.

– Надеюсь, я не разучился седлать волны.

– Да это как кататься на велосипеде, – ответила

мама.

– Ты ведь тоже когда-то занималась серфингом?

– Еще бы, – откликнулась она. – Было одно лето, когда отец вытаскивал меня в море чуть ли не каждый день.

– А что потом? – спросил я.

– Ну, понимаешь… пришла зима. Стало холодно. А следующим летом родился ты, – промямлила она.

– Но разве тебе не хотелось продолжать заниматься серфингом?

– Честно говоря, нет. Я делала это ради твоего отца. А когда мы развелись, я потеряла всякий интерес.

Мама встряхнула волосами и поглядела на океан.

– Он уделял мне очень много внимания, когда мы катались на досках, – добавила она.

Похоже, по другим проявлениям внимания отца она не слишком-то скучала. Из-за того что Ник не катался на доске, а мама бросила это дело, мне вдруг отчаянно захотелось заняться серфингом. Это желание буквально схватило меня за глотку, и я уже не мог думать ни о чем другом. Серфинг поможет мне вырваться на свободу.

После работы я пошел вдоль земляной насыпи и обогнул оконечность мыса. Я пересек устье ручья – без дождей оно пересохло и заросло зеленым мхом. Тут меня заметили ребята из нашей компашки, и кто-то мне свистнул. Я улыбнулся и почувствовал боль на щеках – сказывался вчерашний солнечный ожог.

Я попросил воска, и Шейн самолично поднялся, зашел под навес спасательной станции, пошарил в балочном перекрытии под крышей и протянул мне плитку.

– Моя заначка, – пояснил он.

Я принялся натирать доску, а Шейн сказал, что помнит, когда отец купил для меня эту штуковину.

– Доска обтекаемой формы, дает отличное ускорение на волне, – отметил он.

Я кивнул.

Ого, Шейн поделился со мной своим воском, да еще и похвалил мою доску – вот это прогресс! Поймав взгляды ребят из компании, я окончательно убедился: это что-то да значит.

Наконец все ритуалы остались позади, и я не мог больше оттягивать неизбежное. Пора было грести. Рохлофф поднял свою доску и сказал, что пойдет со мной.

Мы закинули доски за плечи и пошли в сторону мыса. Было время прилива, волны скапливались у выступа скалы и затем бурно разбивались, веером раскрываясь при падении. «Всего-то по пояс», – сказал я себе.

– А откуда мы стартуем? – спросил я.

Крис подозрительно посмотрел на меня:

– Да прямо из залива…

А через секунду Рохлоффа уже не было рядом: он продвигался по мелководью, опираясь на свою доску.

– Норм, вот тут есть небольшой проливчик, – сообщил он.

Я поспешил за ним, стараясь попадать в его следы. Дно пролива было песчаным, но кое-где попадались камни. Я задел об один из них килем доски, и Рохлофф сказал, что нужно ее перевернуть. Когда мы зашли по колено, он выровнял доску, запрыгнул на нее и принялся грести. Я сделал то же самое. В плечах раздался хруст, словно они вылуплялись из сухой скорлупки. Я продвигался вперед с величайшим трудом и полностью вымотался, пока добрался до места старта.