Норман Оллестад - Без ума от шторма, или Как мой суровый, дикий и восхитительно непредсказуемый отец учил меня жизни

Вдруг я снова увидел красные полосы на снегу. Сандра стукнулась о дерево, которое осталось наверху, и пролетела дальше. Снова зашевелился стыд, но его пересилила необходимость следить за спуском.

Горизонтальная полоса мягкого снега вела поперек склона, прочь от воронки, к другому каменистому бортику. Такая твердая поверхность была слишком большим искушением для моих рук и ног, и я поднялся по ней выше, к группе деревьев, растущих из скалы. По снежному валу взобрался на плоский камень. Обхватив ствол руками, с трудом встал на ноги, онемевшие до кости. От деревьев отражался свет, и было очень здорово вырваться из серой пелены и ощутить рядом что-то живое, подержаться за него и получить от него силу.

Каменистый хребет дугой уходил в туман. В просвете между гребнем тумана и пеленой облаков, меж двух слоев серого, виднелась крыша. Она приблизилась, но я все еще находился страшно высоко. Отсюда, с более низкой точки, стало очевидно, что массивный хребет слишком велик, чтобы я мог на него взобраться. Придется искать проход через ущелье. А вдруг там и нет никакого прохода? Ноги у меня задрожали. Я попытался набрать в легкие воздух и представил, как застреваю в темном ущелье и скребусь по каменным стенкам, пытаясь выбраться.

Я поглядел наверх, словно надеялся опять увидеть вертолет. Но если уж они не заметили меня, когда пролетали прямо над моей головой, а туман был совсем легкий, то сейчас, под этим свинцовым пологом, не было вообще никаких шансов. Вершины и долины, изрезанные ущельями и покрытые густыми лесами, простирались на многие километры, а я был лишь затерянной посреди них песчинкой.

Обхватив ствол обеими руками, я повис на нем и опустился на скальный хребет. Я знал, что под ногами у меня – мягкий снег, и, отпустив дерево, начал спускаться по снежному валу, ведущему к скату.

«Двигайся быстрее. Время уже позднее, – подгонял я себя. – Нельзя, чтобы темнота застала тебя наверху». Тут я уперся ногой в участок твердой корки и – вжиииих! – упал на живот. Свитер задрался до груди, я пропахал лед животом. Перевернулся на спину и попытался вдавить подошвы в лед, но они лишь оттолкнулись от непробиваемой корки. Я с ревом перевернулся обратно на живот, чиркнув по льду.

Нужно найти мягкий снег!

Я покатился на животе в поисках мягкой поверхности и задел коленом за верхушку сугроба. От резкой остановки меня подбросило в воздух, и я упал на землю головой вперед. Я вспомнил, как ударилась о дерево Сандра, и прижался к краю, отчаянно ища более мягкий снег.

Меня несколько раз крутануло. Кружилась голова, я то и дело терял сознание. Я почувствовал, что лед подо мной чуть подтаял. Я инстинктивно вонзился в него ладонями, втянул живот и начал тормозить бедрами и ногами. Тормозной путь оказался очень-очень длинным. Так останавливается машина с лопнувшим колесом. Ободранный, весь в синяках, я наконец замер на льду.

…к Большому Элу. Он был юридическим партнером и хорошим другом отца. Предполагалось, что к нашему приезду он будет готов отправиться с нами в Тахо, где мне предстояло участвовать в скоростном спуске. Отец сказал, что если я попаду в первую тройку, это увеличит мои шансы на участие в чемпионате Южной Калифорнии, до которого оставалось всего полтора месяца. Мы вошли без стука и обнаружили Эла на полу в гостиной, в одном белье – он занимался йогой. Он был высоченный, как баскетболист, с гигантскими ступнями. У него были рыжевато-русые волосы и густые брови и борода того же оттенка. Отец поддразнил Эла: сказал, что тот находится в йоговском трансе, и сделал вид, будто заслоняется от яркого

света.

– Твоя аура прямо ослепляет! – воскликнул он.

Эл не обратил на него внимания и, не открывая глаз, методично дышал через нос.

Отец достал из холодильника несколько стеблей «органического» сельдерея с налипшей землей. Он окунул их в банку арахисового масла и заставил меня съесть две штуки.

– Некогда останавливаться на обед, Оллестад.

На следующие утро, чуть позже шести, мы подъехали к оранжевому многоэтажному отелю дядюшки Джо, побросали сумки, переоделись в лыжные костюмы и снова отправились в путь.

На подъезде к городку Траки Эл начал делать дыхательные упражнения. Постепенно его выдохи становились все мощнее и громче. Отец сказал, чтобы он не слишком усердствовал, иначе выдохнется еще до первого заезда.

Мы повернули на трассу 40, и Большой Эл обратил наше внимание на указатель «Ущелье Доннера».