Уолтер Айзексон - Эйнштейн. Его жизнь и его Вселенная

Долгое время Эйнштейн относился скептически к возможности использовать энергию атомов или высвободить энергию, заключенной в соотношении E = mc 2. Когда в 1934 году он приехал в Питсбург, его спросили об этом. Он ответил, что “возможность расщепить атом, бомбардируя его, сродни возможности подстрелить в темноте птицу там, где их и летает всего-то несколько штук”. На этом основании Post-Gazette вышла с шапкой на первой странице: “Эйнштейн откладывает в долгий ящик надежду на атомную энергию: усилия по высвобождению невероятной силы названы безрезультатными. Речь ученого” 72.

Когда в начале 1939 года стало понятно, что, очевидно, можно, бомбардируя атомные ядра, расщеплять их, этот вопрос встал перед Эйнштейном опять. В интервью, данном по поводу его шестидесятого дня рождения в марте того же года, Эйнштейна спросили, сможет ли человечество каким-то образом извлечь пользу из этого процесса. “До сих пор результаты, полученные при расщеплении ядер, не подтверждают предположения о возможности использования высвобождающейся энергии”, – ответил он. В этот раз, однако, он был осторожнее и продолжил, уклонившись от прямого ответа: “Среди физиков нет столь малодушных, которые могли бы допустить, чтобы это повлияло на их интерес к столь важному предмету” 73.

Действительно, следующие четыре месяца интерес самого Эйнштейна к этому вопросу все рос.

Эйнштейн с Лео Сциллардом (1946) воспроизводят свою встречу в 1939 г.

Лео Сциллард, обаятельный, несколько эксцентричный физик из Венгрии, был старым знакомым Эйнштейна. Когда в 1920-х годах он жил в Берлине, они вместе разработали холодильник нового типа. Эйнштейн и Сциллард запатентовали свою разработку, но не преуспели, продвигая ее на рынке 1. Спасаясь от нацистов, Сциллард сначала попал в Англию, а затем приехал в Нью-Йорк. В Колумбийском университете он продолжил искать способы создания ядерной цепной реакции. Эта идея пришла ему в голову за несколько лет до того, в Лондоне, где он застрял, ожидая зеленого света для переезда в Америку. Услышав об открытии деления урана, Сциллард понял, что, возможно, это именно тот элемент, который можно использовать для осуществления взрывной цепной реакции.

Он обсудил эту возможность со своим близким другом Юджином Вигнером, еще одним физиком – беженцем из Будапешта. Их обоих беспокоило, что немцы могут попытаться наладить закупки урановой руды в Конго, которое в то время было колонией Бельгии. Но как, спрашивали они себя, два венгерских беженца могут найти способ предупредить из Америки бельгийцев? Тогда Сциллард вспомнил, что Эйнштейн дружит с королевой-матерью Бельгии.

На лето 1939 года Эйнштейн снял домик на северо-восточной оконечности Лонг-Айленда. Он плавал на своем небольшом паруснике Tinef, купил сандалии в местном универмаге и играл Баха с его владельцем 2.

“Мы знали, что Эйнштейн где-то на Лонг-Айленде, но не знали, где именно”, – вспоминал Сциллард. Поэтому он позвонил Эйнштейну на работу в Принстон, где ему сказали, что Эйнштейн снимает дом доктора Мура в поселке Пеконик. В воскресенье, 16 июля 1939 года, Вигнер и Сциллард приступили к выполнению своей миссии. За рулем был Вигнер: Сциллард, как и Эйнштейн, машину не водил.

Но, когда они приехали, им никак не удавалось найти нужный дом, и казалось, никто не знает, кто такой докто Мур. Они уже были готовы сдаться, но Сциллард увидел мальчишку, стоявшего на обочине. “Ты случайно не знаешь, где живет профессор Эйнштейн?” Этот мальчишка, как и большинство жителей городка, даже те, кто не имел понятия, кем был доктор Мур, знал. Он отвел их к коттеджу в конце Олд-Гроув-роуд, где они и обнаружили погруженного в свои мысли Эйнштейна 3.

Они сидели на веранде скромно обставленного домика за простым деревянным столом. Сциллард объяснил, как нейтроны, высвобождающиеся при расщеплении ядра, позволяют получить взрывную цепную реакцию в уране с графитом в качестве регулятора. “Я никогда не думал об этом”, – прервал его Эйнштейн. Он задал несколько вопросов, пятнадцать минут напряженно думал и быстро осознал все возможные последствия. Эйнштейн предложил написать не королеве-матери, а одному из министров, которого он знал.

Вигнер, демонстрируя похвальное благоразумие, предположил, что, возможно, трем беженцам не следует обращаться к иностранному правительству по секретным вопросам, связанным с безопасностью, без консультации с Государственным департаментом. В таком случае, решили они, возможно, будет правильно, если Эйнштейн, единственный из них, кто достаточно известен, чтобы привлечь к себе внимание, напишет бельгийскому послу, приложив сопроводительное письмо в Госдепартамент. Имея в виду этот предварительный план, Эйнштейн продиктовал Вигнеру письмо по-немецки. Тот его перевел, отдал своему секретарю напечатать и отправил Сцилларду 4.