Лоуренс Аравийский - Семь столпов мудрости

Еще до приезда Уилсона центр внимания турок резко переместился. Фахри-паша видел безнадежность нападения на Янбо, как и направления Хусейна за неуловимыми джухейнцами в Хейф. Кроме того, его в самом Нахль-Мубараке сильно бомбила пара английских гидропланов, которым было трудно летать над пустыней и которые в двух случаях удачно накрыли противника, несмотря на обстрел шрапнелью. В результате он решил спешно отойти на Бир-Саид, оставив небольшие силы для сдерживания джухейнцев, и двинуться дальше по Дороге султанов к Рабегу во главе основной массы своих солдат. Эти изменения, несомненно, были отчасти обусловлены необычайной силой Али в Рабеге. Как только Али услышал о разгроме Зейда, он тут же послал ему пополнение и пушки, а когда потерпел поражение и сам Фейсал, он решил двинуться на север со всей своей армией для нападения на турок в Вади-Сафре, чтобы прогнать их от Янбо. В распоряжении Али было почти семь тысяч солдат, и Фейсал понимал, что, если продвижение будет синхронизировано с одной из его частей, силы Фахри могут быть разбиты в холмах, оказавшись зажатыми в клещи. Он телеграфировал это предложение и просил отсрочки на несколько дней для приведения в готовность своих потрясенных солдат.

Али уже был в полной готовности и не хотел ждать. Поэтому Фейсал спешно отправил Зейда к Масахали в Вади-Янбо для проведения необходимых приготовлений. Когда они были завершены, он послал Зейда занять Бир-Саид, что и было успешно сделано. Затем приказал джухейнцам двинуться к нему для поддержки. Они запротестовали, потому что Ибн Бейдави завидовал растущему влиянию Фейсала среди племен и хотел оставаться необходимым. Фейсал неожиданно двинулся к Нахль-Мубараку и за одну ночь убедил племя джухейна в том, что он их вождь. На следующее утро все они уже были на марше, он же отправился стягивать северных харбов к перевалу Таша, чтобы перерезать туркам пути отступления в Вади-Сафре. У него было почти шесть тысяч солдат, и, если бы Али занял северную окраину долины, ослабленные турки оказались бы между двух огней. К сожалению, этого не произошло. Уже на марше он услышал от Али, что после мирного возвращения обратно Бир-ибн‑Хасани его люди были деморализованы ложными сообщениями о проявлениях нелояльности среди субхов и в полном беспорядке быстро откатились обратно к Рабегу. Во время этой зловещей паузы в Янбо прибыл полковник Уилсон, чтобы убедить нас в необходимости немедленного проведения операции против Веджа. Был выработан измененный план, согласно которому Фейсал должен был направить все силы джухейнцев и свои постоянные батальоны на Ведж, при максимальной поддержке флота. Такая сила могла бы обеспечить успех, но тогда Янбо оставался бы пустым и беззащитным. Фейсал побоялся рисковать. Он обоснованно заметил, что турки в окружавшей его местности все еще сохраняют мобильность, что силы Али оказались дутыми, неспособными защитить Рабег при серьезном наступлении и, поскольку Рабег является бастионом, защищающим Мекку, ему скорее придется бросить Янбо и переправиться с солдатами через реку, чтобы умереть, сражаясь, нежели пережить потерю побережья.

Чтобы успокоить его, Уилсон в радужных тонах расписал силу Рабега. Для проверки его искренности Фейсал потребовал, чтобы тот дал ему слово, что рабегский гарнизон при поддержке британского флота сможет выстоять перед противником до падения Веджа. В поисках поддержки Уилсон оглядел молчаливую палубу «Даффрина» (на котором проходила наша беседа) и благородно дал требуемое слово. Мудрая игра, поскольку без этого Фейсал не сдвинулся бы с места, тогда как операция против Веджа, единственная наступательная операция, на которую были способны арабы, была их последним шансом не столько на обеспечение убедительной осады Медины, сколько на предотвращение занятия турками Мекки. Несколькими днями позже он укрепил свою позицию, переслав Фейсалу прямые приказания его отца, шерифа, о немедленном выступлении на Ведж со всеми имевшимися в его распоряжении войсками. Тем временем положение Рабега осложнялось. Численность сил противника в Вади-Сафре и на Султанской дороге оценивалась почти в пять тысяч человек. Северные харбы умоляли сохранить их пальмовые рощи. Южные харбы, люди Хусейна Мабейрига, коварно ждали продвижения турок, чтобы напасть на сторонников шерифа с тыла. На совещании Уилсона, Бремона, Джойса, Росса и других, состоявшемся в Рабеге в сочельник, было решено подготовить на берегу, вблизи аэродрома, небольшую позицию, которую могли бы в течение нескольких часов, необходимых для погрузки имущества на корабли, удерживать под прикрытием корабельных орудий египтяне, авиация и матросский десант с «Минервы». Турки шаг за шагом продвигались вперед, а город был не в состоянии оказать сопротивление одному сильно потрепанному батальону, поддерживаемому полевой артиллерией. Однако Фахри был слишком медлителен. Он прошел Бирэль-Шейх сколько-нибудь значительными силами лишь к концу первой недели января, а семью днями позднее все еще не был готов к наступлению на Хорейбу, где находилось боевое охранение Али численностью в несколько сот человек. Уже были стычки между патрулями, но ожидавшийся со дня на день штурм постоянно откладывался. Действительно, турки встретились с непредвиденными трудностями. Их штабы оказались перед фактом массовых тяжелых заболеваний среди солдат и нараставшего изнурения животных. То и другое было результатом переутомления, отсутствия добротной пищи для людей и корма для верблюдов. Активность племен в тылу у турок сильно им мешала. Если кланы могли порой выпадать из арабского дела, то это не означало, что они становились надежными приверженцами турок, которые скоро почувствовали, что оказались во враждебной стране. Рейды представителей племен в первые две недели января нанесли им, в среднесуточном исчислении, потери по сорок верблюдов и по двадцать солдат убитыми и ранеными.