Лоуренс Аравийский - Семь столпов мудрости

Бакстон согласился с этими доводами, и мы решили отказаться от подрыва моста и немедленно возвратиться обратно. В этот момент из Аммана вылетели новые турецкие аэропланы и в поисках нашей группы разделили на четыре части непроходимые горы к северу от Муаггара.

Услышав о принятом решении, солдаты разочарованно ворчали. Они гордились участием в этом долгом рейде и очень надеялись, что смогут сказать недоверчивому Египту о том, что программа полностью выполнена.

Чтобы использовать создавшееся положение с возможной пользой, я послал Салеха и других вождей с поручением пустить среди их людей слухи о нашей большой численности и объяснять наше появление как рекогносцировку армии Фейсала перед взятием Аммана штурмом в новолуние. Турки боялись это услышать. В ужасе от возможности такой операции они предусмотрительно ввели в Муаггар свою кавалерию. Турецкие разведчики нашли подтверждение диких россказней крестьян, обнаружив, что вершина горы усыпана пустыми банками из-под мясных консервов, а горные склоны изборождены глубокими колеями от колес громадных автомобилей. Следов там действительно было очень много! Турок настораживали эти тревожные сведения, и нашей бескровной победой было то, что нам удалось целую неделю поддерживать в них ощущение непосредственной угрозы. Разрушение же моста должно было дать нам выигрыш времени в две недели.

Мы подождали до наступления темноты, а затем направились обратно в Азрак, до которого было пятьдесят миль. Мы делали вид, что этот рейд был туристическим, и делились впечатлениями от руин древних римских построек и охотничьих угодий гассанидов. Верблюжий корпус практиковал ночные переходы, и это стало почти привычкой, так что в дневное время он отдыхал, и не было случая, чтобы его подразделения заблудились или потеряли связь. В небе сияла луна, и мы ехали непрерывно. Около полуночи проехали мимо одинокого дворца Харанех, из осторожности не повернув к нему и не осмотрев его своеобразные особенности. В этом отчасти была вина луны, белизна и холод которой делали наши мысли такими же замороженными, как и она сама.

Поначалу я опасался, как бы мы не встретились с арабскими налетчиками, которые могли бы по неведению напасть на верблюжий корпус, поэтому выслал своих людей на полмили вперед колонны. В дороге нам стали попадаться многочисленные крупные ночные птицы, вылетавшие у нас из-под ног. Их становилось все больше, словно вся земля была покрыта ковром из птиц. Они появлялись в мертвой тишине и доводили нас до головокружения, летая над нами кругами. Волнообразные траектории их безумного полета штопором ввинчивались в мой мозг. Их количество и зловещее молчание приводили в ужас моих людей, и тогда они брались за свои винтовки и стреляли влет, посылая пулю за пулей. Наконец ночная тьма снова опустела, и мы стали располагаться на ночлег.

Мы проспали среди благоухавшей полыни до разбудивших нас первых лучей солнца. В середине дня, изрядно уставшие, мы доехали до Кусейр-эль‑Амры, небольшого охотничьего домика Харита – короля пастухов и покровителя поэтов. Дом очень красиво смотрелся на фоне тихо шелестевших тенистых деревьев. Бакстон устроил в холодном сумраке большой комнаты свой штаб, и мы улеглись там, дивясь на вытершиеся фрески на стене. Кое-кто из солдат расположился в других комнатах, большинство же устроились вместе с верблюдами под деревьями, продремав там всю вторую половину дня. Вражеские аэропланы нас не обнаружили, найти нас там было просто невозможно. На следующий день мы были уже в Азраке, с его чистой водой вместо болотной жижи, которая с течением дней вызывала у нас все большее отвращение.

Кроме того, Азрак был знаменитым, благословенным местом, королем здешних оазисов, более великолепным, чем Амрух с его зеленью и журчащими ручьями. Я пообещал всем баню. О ней давно мечтали не мывшиеся с самой Акабы англичане.

Мы спокойно дошли пешком до Азрака. Когда мы были на гребне последнего кряжа, выстланном лавовым галечником, и увидели кольцо меджабарских могил, это прекраснейшее из кладбищ, я побежал вперед, к своим людям, чтобы предотвратить любую возможную случайность в этом месте и еще раз почувствовать его величие и отстраненность от мира, прежде чем подойдут другие. Солдаты казались надежными, и я перестал опасаться, что Азрак утратит свою редкостную первозданность.

Однако мои страхи не имели никаких оснований. В Азраке не было арабов, он был, как всегда, прекрасен, и даже еще более прекрасен несколько позднее, когда его сиявшие пруды заблестели лоснившимися от пота и воды белыми телами плававших в них наших солдат, а слабый ветер, шевеливший тростник, сливался с их веселыми криками и плеском воды. Мы вырыли большую яму и закопали в нее наши тонны пироксилина для сентябрьской экспедиции в Дераа, а затем долго бродили между кустами саа, собирая ее сладкие сочные ягоды. Мои спутники называли их «шерарским виноградом», снисходительно глядя на нашу прихоть.