Лоуренс Аравийский - Семь столпов мудрости

Уверенность Алленби была твердой как стена. Перед наступлением он объезжал свои секретно сосредоточенные войска, ожидавшие сигнала, и выражал уверенность в том, что благодаря своей самоотверженности они захватят тридцать тысяч пленных, и это тогда, когда вся игра зависела от случая! Бартоломью был настроен более тревожно. Он говорил, что попытка реформировать всю армию к сентябрю – это безнадежное дело и что даже если бы армия оказалась к этому времени в состоянии боеготовности (в момент отправки в готовности были несколько бригад), в действительности мы не должны были полагаться на то, что наступление будет развиваться так, как запланировано. Его можно было развернуть только в прибрежном секторе, против Рамлеха – выгрузочной железнодорожной станции снабжения, потому что только там можно было сосредоточить необходимый резерв запасов. Это представлялось настолько очевидным, что Бартоломью не мог мечтать о том, что турки проявят слепоту, хотя в данный момент их диспозиция говорила о том, что они этого не учитывали.

План Алленби состоял в том, чтобы перед самым девятнадцатым сентября сосредоточить основную массу пехоты и всю кавалерию под сенью олеандровых и оливковых рощ Рамаллаха. Он надеялся одновременно провести в Иорданской долине такую демонстрацию силы, которая убедила бы турок в том, что там продолжается сосредоточение войск. Оба рейда на Сальт привели к тому, что глаза турок были прикованы исключительно к территории за Иорданом. Каждое движение там, будь то со стороны англичан или арабов, сопровождалось новыми мерами предосторожности со стороны турок. Это говорило о том, в каком страхе они находились. В прибрежном секторе, а именно эта зона угрожала туркам реальной опасностью, противник держал абсурдно мало солдат. Наш успех зависел от того, как долго будет сохраняться это их фатальное заблуждение.

После успеха в Майнерцхагене обманные приемы, применение которых до начала сражения для обычного генерала было лишь разумно допустимым, для Алленби стало главным принципом стратегии. Соответственно, Бартоломью должен был развернуть под Иерихоном все находившиеся в Египте забракованные палатки, перебросить туда ветеринарные госпитали и санчасти, развернуть ложные лагеря, разместить муляжи лошадей и солдат во всех правдоподобных местах, перебросить ложные мосты через реки, собрать и открыто выставить на позиции все захваченные в боях орудия, нацелив их в сторону противника, и в указанные дни обеспечить передвижение нестроевых подразделений по пыльным дорогам, чтобы создать впечатление окончательной концентрации сил для штурма. Одновременно Королевские военно-воздушные силы должны были поднять в воздух резервные формирования новейших летательных аппаратов. Господство их в воздухе на несколько дней лишит противника возможности вести воздушную разведку.

Бартоломью хотел, чтобы мы со всей энергией и изобретательностью внесли свой вклад в его усилия со стороны Аммана. Но предупреждал нас, что даже при этом успех будет висеть на волоске, поскольку турки могли спасти свою армию и заставить нас снова проводить сосредоточение путем отвода своего прибрежного сектора на семь или на восемь миль. Тогда британская армия почувствовала бы себя как рыба, выброшенная на берег, со всеми своими железными дорогами, тяжелой артиллерией, перевалочными пунктами, складами, лагерями, которые окажутся не там, где надо, и без оливковых рощ, в которых можно было бы скрыть сосредоточение в следующий раз. И поэтому, хотя Бартоломью гарантировал, что британцы делали все, что было в их силах, он умолял нас попросить от его имени арабов выйти на позицию, которую они не смогли бы оставить.

Эта многообещавшая перспектива вновь отправила меня с Доуни в Каир в хорошем настроении и с мыслями о новых планах. Новости из Акабы вынудили снова вернуться к обороне плато от турок, которые только что выдворили Насира из Хесы и рассматривали вопрос об ударе на Абу-эль‑Лиссан в конце августа, когда должен был начать действовать наш отряд под Дераа. Если бы нам не удалось задержать турок еще на две недели, угроза их нападения могла бы нас парализовать. Срочно требовалось что-то новое.

Сложившаяся конъюнктура навела Доуни на мысль об уцелевшем батальоне имперского корпуса верблюжьей кавалерии. Возможно, ставка могла бы уступить его на время нам, чтобы спутать расчеты турок. Мы телефонировали Бартоломью, который нас понял и переадресовал нашу просьбу Болсу в Александрию, а также Алленби. После активного обмена телеграммами мы отправились в дорогу. Нам был придан на месяц полковник Бакстон с тремястами солдат на двух условиях: первое – мы должны немедленно представить план их операций, второе – они не должны понести потерь. Бартоломью счел необходимым извиниться за последнее великодушное, согревающее сердце условие, которое казалось ему недостойным солдата!