Рич ДеВос - Просто Рич - уроки жизни от одного из основателей Amway

За четыре года нашего авиационного бизнеса мы заработали около ста тысяч долларов, приблизительно столько же принес нам ресторан. Мы не получили реально больших денег, во всяком случае, прибыль не оправдала всех вложенных в это дело трудов. Но мы были молоды, жизнь только начиналась, и этот результат нас вполне удовлетворил. Сейчас можно лишь удивиться тому, что два молодых человека сумели вполне успешно раскрутить такое дело, как летные курсы для начинающих. Но тогда мы считали успех само собой разумеющимся, потому что еще до окончания войны знали, что добьемся в жизни чего-то стоящего. Лучше всего это ощущение передано в одном из писем Джея: «Знаешь, это еще не последняя глава. Это только очередной шаг пути. Война когда-нибудь кончится, и мы вернемся к нашей прежней жизни, и тогда мы поймем, чего мы хотим от нее добиться, чтобы нас надолго запомнили». Я помню, что для нас вопрос заключался не в том, какую работу найти, а в том, какой бизнес организовать.

В те первые годы нашего делового партнерства мы с Джеем жили в маленьком доме на озере Брауэр, километрах в шестнадцати от Гранд-Рапидса. Кроме того, у нас был «Плимут» сорокового года, который мы купили у его отца. Общая площадь нашего коттеджа составляла порядка 50 квадратных метров – приблизительно четверть площади современных домов такого рода. Однако в нашем доме хватило места для кухни, бара, маленькой ниши под столовую и коридора, который вел в ванную комнату (по обе стороны от нее находились спальни). Мы с Джеем спали на двухъярусной кровати в одной из спален. Я смог захватить нижнюю кровать, наверное, потому, что Джей был намного выше меня. Напомню, что на тот момент нам – чуть за двадцать и поэтому наш коттедж стал превосходным местом встреч с другими молодыми людьми, только что вернувшимися с войны, а также с девушками.

У меня был тогда один из первых телевизоров в городе – ящик с экраном в восемь дюймов по диагонали и изогнутой комнатной антенной. К нам часто приходили одноклассники и товарищи по службе, чтобы посмотреть телевизор, устроить вечеринку, поплавать в озере Брауэр или покататься на скутере, который мы с Джеем купили на свои доходы. Джей остался домоседом и с удовольствием проводил время за книгами, но охотно откликался на мои просьбы пойти вместе в кино или встретиться с друзьями. Он не особенно любил вечеринки, но в компании никогда не был обузой – он превосходно умел общаться, хотя временами предпочитал посидеть дома в одиночестве. Джей, в отличие от меня, погружался в мечты о приключениях, читая книги. Тем не менее именно книга одинаково воспламенила наше воображение и повлекла нас к следующему приключению.

Зимой 1948 года мы прочитали «Карибский круиз», где описывалось путешествие под парусом одного парня по имени Ричард Бертрам. Он сам построил лодку, а потом вместе с женой на этой посудине проплыл по Карибскому морю, заходя на многочисленные острова. Книга была, по сути, описанием этого путешествия. Нас восхитили подвиги яхтсмена с описаниями белоснежных пляжей, пальм и морской синевы. Мы с Джеем работали, как проклятые, без сна и отдыха, и подумали, что путешествие под парусом пойдет нам на пользу, не говоря уже о том, что это будет приключение покруче поездки на машинах в Монтану. Мы решили продать наши предприятия, подсчитав, что вырученных денег нам хватит на отдых и удовольствия. Мы надеялись, что останемся довольны путешествием, и твердо решили ехать.

Полистав каталоги и посоветовавшись с одним продавцом яхт из Нью-Йорка, мы полетели к нему, чтобы посмотреть лодки. Продавец показал нам несколько верфей, и мы в конце концов нашли подходящую лодку, к тому же доступную по цене. Лодка по имени «Элизабет» стояла на опорах на асфальтовой площадке в Норуоке. Это была двухмачтовая шхуна длиной тридцать шесть метров с длинным бугшпритом и тремя иллюминаторами в каюте, в которой достаточно места для экипажа из двух человек. Лодка, по виду, была хороша – и, как говорили люди, весьма невелика, – но она простояла всю войну в сухом доке на киле без опор под носом и кормой, и они заметно просели. Деревянный корпус немного пересох, и из-за этого сквозь образовавшиеся между досками обшивки щели во время плавания поступала вода. Тем не менее судовые эксперты сказали, что судно вполне пригодно к эксплуатации, что других лодок мы после войны просто не найдем, и мы купили судно.

Ветхое состояние корпуса было лишь одной опасностью. Другая заключалась в том, что мы с Джеем до тех пор плавали только на маленькой гребной лодке и на крошечной парусной лодчонке по озеру Брауэр. Плавание под парусом на двухмачтовой шхуне по океану – занятие не для любителей. Джей поехал в Мичиган ликвидировать летные курсы, а я тем временем нанял капитана и одного матроса, чтобы поучиться ходить под парусом, пока мы будем плыть к югу, в Уилмингтон. Однажды ночью, когда капитан спал, я умудрился завести шхуну в болота Нью-Джерси. Пораженный матрос береговой охраны сказал тогда: «Ни разу не видел, чтобы такая большая посудина забралась так далеко на сушу». На Рождество я поехал домой и вернулся в Северную Каролину вместе с Джеем. 17 января 1949 года мы подняли паруса и отплыли в Майами. Там мы собирались подремонтировать лодку, подготовить ее к походу по Карибскому морю и после этого отплыть в Пуэрто-Рико. Мы собрались выплывать из дока, и я крикнул Джею: «Отдать носовой!» Он отдал носовой, а я пошел отдавать кормовой, но замешкался. Пытаясь освободить кормовой линь, я вдруг понял, что приливная волна поменяла направление. Когда мы входили в док, прилив благоприятствовал, но теперь течение мешало нам отплыть. Судно повернулось носом туда, где должна быть корма. Я услышал гулкий удар. Оказалось, что мы ударились о пирс кормой, где находилась спасательная алюминиевая моторная шлюпка. От удара на корпусе шлюпки образовалась небольшая вмятина – на память о нашем первом морском происшествии.