Тадеуш Бреза - Стены Иерихона

- Порой я подозреваю, - шептал он прямо в ухо Скирлинскому, - что он был опоздавшим уже и в свое время. Что же говорить о будущем, о времени молодых. Смотри!

Теперь что-то говорил Костопольский. Сянос откинулась назад, ее огромные, слегка навыкате глаза застыли на лице Хирама. Отчаяние переполняло ее. Все, что говорил Костопольский, она воспринимала буквально. Яшча сидел, скривившись, Дитрих втянул голову в плечи, словно оказался под дождем без зонтика. Один Штемлер, поскольку это был его дом, пробовал возражать, но вдруг понял, что перебарщивает, раз уж ни один из сановников не огрызается.

- Отчитывает, - догадался Скирлинский.

Ельский буркнул:

- Ты сразу пронюхал, что это речь обвинителя. Хочешь подойти поближе?

Скирлинский увильнул от ответа:

- Знаешь, наверное, глупо выйдет. Дитрих какой-то надутый.

Ругаются. Это не для наших ушей.

Ельский презрительно надул губы:

- Мне бы твои заботы!

Но они так и не подошли ближе.

- Осторожно!

Слишком поздно. Отскочить назад, в тень, было уже нельзя.

Их заметил Болдажевский, который наводил на Ельского смертельную скуку.

- Сейчас сразу что-нибудь вытащит из Апокалипсиса или из мифологии, сердито пробурчал он.

Так и есть! Болдажевский приветствовал их сравнением, что они стоят, словно два Аякса. Огляделся по сторонам. Что-то не видно было, чтобы ему нашлось место на диване подле сановников. Не хотел ставить себя в глупое положение, если сами они ему места не предложат. И потому, когда Скирлинский одним словечком упомянул о его дочке, счел, что лучшим выходом будет пуститься в беседу с молодыми людьми. Вот тут, гденибудь в уголке гостиной, не спуская глаз с главного алтаря.

- Она наверху? - переспросил он Молодью люди подтвердили.

- Сядемте, - проговорил он.

И тотчас же начал с роз. Что мало кто в этот. вечер обратил внимание на редкостное их великолепие. За это же отчитал и Ельского со Скирлинским и объявил:

- Лишь по одной причине я завидую людям богатым! - Тут он выдержал паузу. - Они в состоянии окружать себя цветами.

Он не заметил откровенной гримасы на лице Ельского, который, скривившись, искал взгляда Скирлинского, чтобы поделиться с ним безбрежным своим презрением к такого рода болтовне. Болдажевский видел теперь только одно: Костопольский вставал.

Министры отбили у Костопольского всякую охоту продолжать. Он опять столкнулся, как он говорил, со сговором слепцов против зрячего. Что толку, что Дитрих молчал как мышь, Яшча путался. Завтра они будут вспоминать об этом разговоре как о страшном сне, который не имеет ничего общего с действительностью. Ни одной коррективы от них не добьешься. Теперь уже никогда. Они мчались вперед по неверному пути. Хирам, словно звезда, оторвавшаяся от своего созвездья, остановился и огляделся окрест. Их гонку он считал беганиной по кругу. Вместе с ними мчится вся страна. Он взглянул на Метку Сянос. Ею он восхищался. Но сейчас ее детский лепет-так малыш добросовестно читает стишок старосте-вызвал у него отвращение. Она пробовала пристыдить Костопольского:

- Как это, неужто вы и вправду не видите, как все хорошо!

Он рассмеялся.

- Среди слепых одноглазый-паршивая овца! - беззлобно проговорил он. Будьте здоровы!

Дитриху уход Костопольского придал смелости.

- Ты уже не Хирам, а Кассандра. - И он напыжился, гордый своей колкостью.

На него только сядут-и понесут! Костопольский понял это.

Пусть поживет в них немного то, что он им говорил. Что ж, не успеет захлопнуться за ним дверь, как они будут пить за здоровье друг друга большими глотками из бокалов, наполненных доверием и верой в то, что все обстоит наилучшим образом, пока вовсе не позабудут о впечатлении, которое он на них произвел.

- Я присмотрю за делами! - полушутя, пробурчал он себе под нос. И оказался рядом с Болдажевским. Здесь он был недалеко от тех, но не с ними.

Ельский, Скирлинский сорвались со своих мест. Он выбрал стул одного из них, а тем временем Ельский придвинул кресло, но он не сел в него, и Ельский оказался вроде бы без места. За другим идти глупо. Он обратился к Хираму:

- Может, однако, в кресло?

Костопольский отмахнулся от него.

- Вы и министерское мле тоже так уступили бы? - И, внимательнее присмотревшись к нему, добавил: - Э-э, кажется, нет!

Ельский бь1л доволен. Хо-хо! Такая ассоциация! А Болдажевский тем временем искал тему для выступления. Соседство Костопольского-тот случай, которого упускать нельзя. Подыскивая весомые слова, он возвращается к вопросу о дочери.