Тадеуш Бреза - Стены Иерихона

- Это сын, - объяснил старик и выжидательно посмотрел на полковника.

Но, попав в голову Черскому, такая подробность тотчас же и затерялась в ней. Проклятые похороны! Не могло разве вообще все это пройти иначе? Интереснее? Староста, видя, что Черский оставил тему, которой едва коснулся, решил снова вернуться к ней, дабы показать свою осведомленность в том, что делается у того в доме.

- Очень способный! - сказал он, склонив голову к плечу, будто впервые это понял и крайне удивлен. - К женщинам его не тянет, в рюмку не заглядывает, в карты не режется. Далеко может пойти!

Сач пробормотал что-то невнятное в благодарность и низко поклонился. Староста, которому казалось, что он затронул вопрос, касающийся только Черского, к собственному неудовольствию убедился, что интересует он прежде всего старого Сача.

- Не за что вам меня благодарить, - резко ответил он и как-то невпопад закончил: - Поблагодарите господина полковника за то, что он его держит.

Черский, услыхав свою фамилию, даже не шевельнулся.

Крохотное красное пятньинко от сигареты освещало его лицо. Он морщился, дым ел глаза, губам все труднее становилось удерживать окурок, на котором должны были еще разместиться и пальцы. Наконец он бросил сигарету. На малюсенький огонек упала капля. Он зашипел и погас. Влажно! - подумал Черский.

Где те времена, когда он ложился на такую землю и спал. Тогда, пожалуй, так не мерз. Только наверняка тогда и проникли в него и этот холод, и усталость, и этот голод, о которых сегодня и думать не хочется. Черский вздохнул. Чудесные дни! Но кому хочется возвращаться в те, пусть даже героические минуты. Не ему! Кому-нибудь из давних его товарищей! Если родина платит, чего еще желать. Погрузиться в негу, в лесть, в тепло безопасности. Конечно, и сегодня геройство-дело хорошее, вот если бы только не так холодно. Смелость смелостью, но за нее ведь приходится расплачиваться физической немощью. Он отогнал эти мысли.

- Нечего ждать. Я возвращаюсь, - сказал Черский.

Ксендз за ним. Тогда он остановился, посмотрел, кто еще идет, ну что ему приходский священник, которого он едва знал.

Ему хотелось бы кого-нибудь, с кем разговор вышел бы поинтереснее.

- Господин Ельский, - позвал он.

Тем временем двери в костел отворились. Водянистой полоской полился из них свет.

- Еще один! - сердито констатировал староста. И тут же успокоился, разглядев, что это костельный сторож.

- Что там? - отрывисто спросил ксендз.

- Каменщики спрашивают: можно начинать?

Ксендз, не зная, что ответить, повернулся к остальным.

- Ну как, господа, решаете?

- Потерпите, - попросил староста. - Минуточку терпения. - Но у него самого терпение было на исходе. И когда Сач предложил выслать навстречу господам из Бреста "такси", староста набросился на него.

- Запомните раз и навсегда, - взъерепенился он, - я на такси не езжу. Такси стоят перед вокзалом, любой может сесть, поехать и заплатить. А то, что есть у меня, называется автомобилем.

- Значит, не даст! - так понял гнев старосты ксендз.

- Снегожецкий! - крикнул он. - Отнесите им по рюмочке.

Стало быть, опять им тут торчать! Черскому стало скучно. Ну и влип! Да и вообще, что с ним происходит? Всегда держал людей в кулаке. А сегодня ночью, неведомо отчего, не может им навязать своей воли. Этот ветер, эта собака, этот холод, бог знает что! - вздохнул он. Кладбище, костел, тьма. Не в его вкусе природа. А тут еще разные шорохи стали громче. Он нашел на колокольне веревку, напрягся и стал ею размахивать. И хоть бы от этого беспокойства в воздухе тишина казалась бы приятнее!

Куда там. Хуже всего эти таинственные, молчаливые полеты ночных мышей. Разумеется, размышлял Черский, ночью без них не обходится ни один костел. В тусклом свете, сочившемся из открытых дверей, Черский разглядел лицо князя. По крайней мере он-то не поддался общему настроению. Держится, улыбается. Оставлю-ка я этого Ельского, подумал он. Ведь даже не отозвался. Замерз, что ли? Возьму Медекшу. Тот как раз заговорил:

- Точность-это вежливость королей. Но что-то Станислав Август не торопится выказать нам свою вежливость.

Теперь удивился старый Сач. Ксендз сказал ему только, что есть распоряжение заново замуровать могилы Чарторыйских.

Каждый в деревне знал, что Чарторыйские лежат под костелом.

Правильно ли он понял, что теперь будет покоиться там и король?

Сначала он спросил:

- Так князь приехал не из-за семьи Чарторыйских?

Медекша ответил:

- Нет! Но из этой семьи был король.