Джон Голсуори - Сага о Форсайдах 2

- Стэк, завтра на рассвете я уезжаю. В Сиам. Вероятно, больше не вернусь.

- Совсем, сэр?

- Совсем.

- Не возьмете ли меня с собой, сэр? Уилфрид положил руку слуге на плечо:

- Очень великодушно с вашей стороны, Стэк, но там вы затоскуете,

- Прошу прощенья, сэр, но сейчас вам не стоило бы путешествовать одному.

- Может быть, но я все-таки поеду.

Стэк взглянул Уилфриду в лицо. Взгляд был серьезный и напряженный, словно слуга хотел навсегда запечатлеть это лицо в своем сердце.

- Я долго служил у вас, сэр.

- Знаю, Стэк. Другой не стал бы гак ко мне относиться. Я сделал распоряжение в завещании на тот случай, если со мной что-нибудь случится. Надеюсь, вы останетесь у меня и присмотрите, чтобы квартира была в порядке, если мой отец захочет ею воспользоваться?

- Останусь хоть сторожить квартиру, раз уж нельзя поехать с вами.

А вы твердо решили, сэр?

Уилфрид кивнул:

- Твердо, Стэк. Что делать с Фошем?

Стэк помялся и выпалил:

- Мне кажется, я должен рассказать вам, сэр... Когда мисс Черрел была здесь в последний раз... в тот вечер, когда вы ушли в Чингфорд... Она сказала, что, если вы уедете, она с радостью возьмет собаку. А Фош ее любит, сэр.

Лицо Уилфрида превратилось в маску.

- Ведите его гулять, - приказал он и поднялся по лестнице.

В нем снова все всколыхнулось. Убийство совершено! Труп раскаянием не воскресишь. Конечно, если ей хочется взять собаку, пусть берет. Но почему женщины держатся за воспоминания, когда нужно только одно - забыть? Он сел за письменный стол и написал:

"Я уезжаю. Так лучше. Фоша доставят к тебе вместе с письмом. Если хочешь взять его, он твой. Я должен быть один. Прости, если можешь, и забудь меня.

Уилфрид".

Он написал адрес и, не вставая, медленным взглядом обвел комнату.

После его возвращения сюда не прошло и трех месяцев, а ему кажется, что он прожил целую жизнь. Вот там, у камина, стояла Динни после визита ее отца. Здесь, на диване, она сидела, глядя на него. Динни здесь, Динни там!

Ее улыбка, глаза, волосы! Динни и воспоминания о палатке кочевникабедуина, боровшиеся за него, Уилфрида, и попеременно бравшие верх! Почему он с самого начала не предвидел, каков будет конец? Он должен был знать себя.

Дезерт взял листок бумаги и написал:

"Дорогой отец,

Англия мне пришлась не по душе, и завтра я уезжаю в Снам. Время от времени буду извещать свой банк о перемене адреса. Стэк, как и раньше, присмотрит за квартирой, так что она будет в порядке, когда бы Вам ни понадобилась. Надеюсь, что Вы побережете себя. Постараюсь присылать Вам иногда монеты для коллекции. До свиданья.

Преданный Вам

Уилфрид".

Отец прочтет и скажет: "Боже мой, какая поспешность! Странный мальчик!" А больше никто ничего не подумает и не скажет, кроме...

Уилфрид взял еще один листок и написал в банк, затем, окончательно разбитый, лег на диван.

Пусть вещи уложит Стэк, - у него самого больше нет сил. К счастью, он позаботился привести в порядок паспорт - удивительный документ, делающий человека независимым от себе подобных, пропуск, открывающий ту дорогу к одиночеству, какой тебе хочется идти. В комнате было тихо: в этот предобеденный час, когда движение на время затихает, с улицы не доносилось никакого шума. Лекарство, которое он принимал после приступа малярии, содержало опиум, и Уилфрид постепенно впадал в дремотное состояние. Он глубоко вздохнул, нервное напряжение ослабло. В его полуодурманенном мозгу оживали запахи - запахи верблюжьего помета, жарящихся зерен кофе, кошм, пряностей, людных базаров, пустыни с ее режущим безжизненным воздухом, зловонных испарений в приречных деревушках; ожили и звуки - причитания нищих, надсадный кашель верблюдов, плач шакала, зов муэдзина, топот ослиных копыт, перестук молотков в руках у чеканщиков серебра, скрип и стоны колодезного журавля. Перед его полузакрытыми глазами поплыли видения, давно знакомые и желанные картины Востока. Теперь это будет другой Восток - еще более далекий и удивительный!.. И Дезерт погрузился в настоящий сон.

XXVI

Увидев, как Уилфрид отвернулся от нее в Грин-парке, Динни поняла, что все кончено навсегда. Его опустошенное лицо взволновало ее до глубины души. Она примирится с чем угодно, лишь бы это вновь сделало его счастливым! С того вечера у него на квартире, когда он убежал от нее, Динни готовила себя к самому худшему, втайне не веря больше в возможность другого исхода. После кратких минут, проведенных ею с Майклом в темном холле, она немного поспала и утром выпила кофе у себя в комнате. Около десяти утра ей доложили, что ее спрашивает какой-то человек с собакой.