Джон Голсуори - Сага о Форсайдах 2

Майкл, Эдриен и генерал, лично встречавшиеся с Уилфридом, оказались наименее разговорчивыми; больше всех разглагольствовали сэр Лоренс и судья; Хьюберт и Хилери то подавали голос, то замолкали.

Предпосылка у всех была одна и та же: "Это дело скверное", - но, развивая ее, ораторы разделились на два лагеря: Эдриен, Майкл и отчасти Хилери утверждали, что сделать ничего нельзя, надо подождать и посмотреть, чем все кончится, остальные считали, что сделать можно очень многое, но ничего конкретно не предлагали.

Майкла, впервые увидевшего всех своих четырех дядей одновременно, поразило сходство черт и цвета их лиц, сходство почти полное, за исключением глаз - серо-голубых у Хилери и Лайонела, карих у генерала и Эдриена. У всех были скупые жесты, неторопливые движения. В Хьюберте эти характерные приметы подчеркивались молодостью; его карие глаза по временам казались почти серыми.

- Не дает ли закон возможности помешать ей, Лайонел? - услышал Майкл голос отца.

Эдриен нетерпеливо перебил:

- Оставьте Динни в покое. Пытаться решать за нее - нелепо. У нее горячее сердце, бескорыстная натура и достаточно здравого смысла.

Хьюберт возразил:

- Все мы знаем это, дядя, но дело кончится для нее большим горем, и мы должны сделать, что можем.

- А что мы можем?

"Вот именно!" - подумал Майкл и сказал:

- Она сейчас и сама не знает, что делать.

- Почему бы тебе не увезти ее с собой в Судан, Хьюберт? - спросил судья.

- Я потерял всякий контакт с нею.

- Если бы кто-нибудь очень нуждался в ней... - начал и не кончил фразу генерал.

- Даже это реально лишь в том случае, если она будет совершенно уверена, что больше не нужна Дезерту, - отпарировал Эдриен.

Хилери вынул трубку изо рта:

- Кто-нибудь говорил с Дезертом?

- Я был у него один раз, - отозвался генерал.

- Я два, - подхватил Майкл.

- Теперь съезжу к нему я, - мрачно предложил Хьюберт.

- Нет, мой мальчик, если только ты не ручаешься, что сумеешь держать себя в руках, - вмешался сэр Лоренс.

- Я никогда в этом не поручусь.

- Поэтому не езди.

- Не сходишь ли ты сам, папа? - спросил Майкл.

- Я?

- Он всегда уважал тебя.

- Но ведь я даже не кровный родственник!

- Пожалуй, вам стоит попробовать, Лоренс, - поддержал Майкла Хилери.

- Почему?

- Потому что по тем или иным причинам ни одному из нас не стоит пробовать.

- Какие, собственно, соображения препятствуют браку Динни с Дезертом? - осведомился Эдриен.

Генерал круто повернулся к нему:

- На нее навсегда ляжет пятно.

- А что было с тем парнем, который продолжал держаться за жену и после того, как ее осудили? Все только стали больше уважать его.

- Нет хуже ада, чем видеть, как все указывают пальцами на спутника твоей жизни, - сказал судья.

- Динни научится ничего не замечать.

- Простите, но все вы не понимаете, в чем суть, - вмешался Майкл. - А суть в переживаниях самого Уилфрида. Если он женится на ней, оставаясь в разладе с самим собой, вот тогда ее действительно ждет ад. И чем сильнее Динни будет любить Уилфрида, тем тяжелее ей придется.

- Ты прав, Майкл, - неожиданно согласился сэр Лоренс. - Если я сумею втолковать ему это, мне стоит сходить.

Майкл вздохнул.

- Куда ни кинь, для Динни все равно ад.

- Утро вечера мудренее, - уронил Хилери сквозь облако табачного дыма.

- Вы верите в это, дядя Хилери?

- Не слишком.

- Динни двадцать шесть. Он - ее первая любовь. Что она будет делать, если кончится плохо?

- Выйдет замуж.

- За другого? Хилери кивнул.

- Весело!

- Жизнь вообще веселая штука.

- Ну, Лоренс, пойдете? - в упор спросил генерал.

Сэр Лоренс посмотрел на шурина и ответил:

- Пойду.

- Благодарю.

Никто не представлял себе, что получится из такого решения, но его, по крайней мере, можно было выполнить.

В тот же вечер на углу Корк-стрит сэр Лоренс встретил Уилфрида. Кровоподтек на лице Дезерта уже почти рассосался, а подбородок освободился от пластыря. Баронет спросил:

- Не возражаете, если я пройдусь с вами?

- Нисколько, сэр.

- Вы никуда не, торопитесь? Уилфрид пожал плечами, и они пошли вместе. Наконец сэр Лоренс заговорил:

- Нет хуже, чем не знать, куда идешь.

- Вы правы.

- Тогда зачем вообще идти, особенно если вы тащите с собой другого человека. Простите за прямолинейность, но я хочу спросить: расстроила бы вас эта история, не будь Динни? Что, кроме нее, привязывает вас к Англии?

- Ничто. Но я не склонен входить в обсуждение. Простите, мне лучше уйти.

Сэр Лоренс остановился: