Редьярд Киплинг - Девять сборников рассказов

-- Да, я знаю, -- проговорил бык. -- Их боги научили их этому.

По кругу прокатился взрыв хохота.

-- Их боги! Что могут знать их боги? Они родились вчера, а создавшие их умерли и едва успели остыть, -- сказала крокодилица. -- Завтра их боги умрут.

-- Хо! -- произнес Перу. -- Матерь Ганга говорит умные речи. То же самое я говорил падри-сахибу, который проповедовал на "Момбассе", но он потребовал от барамалама заковать меня в кандалы за такую великую дерзость.

-- Наверное, они все это делают для того, чтобы порадовать своих богов, -- сказал бык.

-- Не совсем, -- возразил слон, выступив вперед. -- Они делают это на пользу моим махаджанам -- моим жирным ростовщикам, которые поклоняются мне в день Нового года, рисуя мое изображение на первой странице счетных книг. А я выглядываю из-за их плеч и вижу при свете ламп, что имена, вписанные в эти книги, принадлежат людям, живущим в далеких местах, ибо все города связаны друг с другом огненными повозками, деньги быстро приходят и уходят, а счетные книги толстеют не хуже меня самого. И я, Ганеша Удачи, я благословляю своих поклонников.

-- Они изменили лицо страны, моей страны. Они совершали убийства и строили города на моих берегах, -- сказала Магар.

-- Все это только пустое перекатыванье комочка грязи. Пусть грязь копается в грязи, если это нравится грязи, -- отозвался слон.

-- А потом что? -- сказала тигрица. -- Потом они увидят, что Матерь Ганга не в силах отомстить за оскорбление, и сначала они отойдут от нее, а позже и от всех нас, одного за другим. В конце концов, Ганеша, мы останемся при пустых жертвенниках.

Пьяный человек, шатаясь, встал на ноги и громогласно икнул в лицо собравшимся богам.

-- Кали лжет. Сестра моя лжет! Вот этот мой жезл -- это котвал Каши, и он ведет счет моим паломникам. Когда наступает пора поклоняться Бхайрону -а эта пора никогда не кончается, -- огненные повозки трогаются одна за другой, и каждая везет тысячу паломников. Они уже не ходят пешком, они катятся на колесах, и слава моя все возрастает.

-- Ганга, я видел, как берег твой у Праяга был черен от паломников, -сказала обезьяна, наклоняясь вперед, -- а не будь огненных повозок, они приходили бы медленно и их было бы меньше. Запомни это.

-- Ко мне они приходят всегда, -- заплетающимся языком продолжал Бхайрон. -- Ночью и днем все простые люди молятся мне на полях и дорогах. Кто в наши дни подобен Бхайрону? К чему говорить о том, что веры меняются7 Разве мой жезл -- котвал Каши -- бездействует? Он ведет счет и говорит, что никогда не было столько жертвенников, сколько их воздвигнуто теперь, и огненная повозка хорошо им служит. Я Бхайрон, Бхайрон простого народа и ныне -- главнейший из всех небожителей. И еще мой жезл говорит...

-- Молчи, ты! -- прервал его бык -- Мне поклоняются в школах, где люди беседуют весьма мудро, обсуждая вопрос, един ли я или множествен, как нравится верить моему народу, -- но вы-то знаете, каков я Кали, супруга моя, ты тоже знаешь.

-- Да, я знаю, -- отозвалась тигрица, опустив голову.

-- И я более велик, чем Ганга. Ибо вы знаете, кто побудил людские умы считать из всех рек одну лишь Гангу священной. Вы знаете, что говорят люди: кто умирает в ее воде, тот приходит к нам, богам, не понеся кары, и Ганга знает, что огненная повозка привозит к ней множество жаждущих этого, и Кали знает, что самые пышные свои пиры она справляет среди паломников, которых везет огненная повозка. Кто поразил недугом тысячи людей за один день и одну ночь в Пури, у ног тамошнего идола, и привязал болезнь к колесам огненных повозок, так что она разнеслась по всей стране из конца в конец? Кто, как не Кали? Раньше, до того как появилась огненная повозка, это было трудно сделать. Огненные повозки хорошо тебе послужили, Матерь Смерти. Но я говорю о своих собственных жертвенниках, а я не Бхайрон простого народа, но Шива Люди приходят и уходят, болтая и разнося молву о чужих богах, а я слушаю. В школах мои поклонники сменяют веру за верой, но я не гневаюсь, ибо когда все слова сказаны и новые речи кончены, люди в конце концов возвращаются к Шиве.

-- Верно Это верно, -- пробормотал Хануман.-- К Шиве и к прочим возвращаются они, Мать. Из храма в храм перехожу я на север, где они поклоняются единому богу и его пророку, и теперь лишь мое изображение осталось в их храмах.

-- Ну и что же? -- произнес самец антилопы, медленно поворачивая голову -- Ведь этот единый -- я, и я же -- его пророк.

-- Именно так, отец,-- молвил Хануман -- И на юг я иду, я, старейший из богов, по мнению людей, и я касаюсь жертвенников новой веры и той женщины, которую, как мы знаем, изображают двенадцатирукой и все же зовут Марией.