Гейвин Максвелл - Кольцо светлой воды

Первое, что я увидел поутру, когда пошёл к ручью за водой, так это группу из пяти оленей, настороженных, но не обеспокоенных, смотревших на меня с поросшего первоцветом берега за стеной приусадебного участка. Двое из них уже сбросили оба рога, так как был уже конец первой недели апреля, двое сбросили по одному, а у пятого самца всё ещё были на месте оба, широкие, длинные и крепкие, с семью отростками на одном и с шестью - на другом. Это была самая благородная голова из всех тех, что мне приходилось видеть за все свои годы кровожадной охоты. Я стал узнавать этих оленей каждый год, так как они были в стаде, которое каждую зиму проходило внизу у ручья Камусфеарны, и Мораг Мак-Киннон обычно украдкой подкармливала их у Друимфиклаха, так как они были с внешней стороны забора у леса, то есть на пастбище для овец. Она называла оленя с тринадцатью отростками Монархом, и хотя он, казалось, не впадал в течку по осени, думается, был отцом по крайней мере одного телёнка, ибо в прошлом году в темноте фары моего автомобиля высветили частично ослеплённого оленя, который прыгнул на бетонные столбики нового забора лесного хозяйства, когда пытался спуститься к Камусфеарне. И его голова, хоть и не совсем царская, была точной копией широченного размаха рогов Монарха. Я чуть было не убил его, так как посчитал, что это тот подранок, которого упустила компания охотников в тот день, но как бы тот ни был ошарашен, он сумел уйти из лучей света фар ещё до того, как я успел вытащить ружьё из чехла.

Я скучаю по тем оленям, которые обычно зимовали поблизости у дома, а теперь по краю холма между Камусфеарной и Друимфиаклахом посажены молодые деревья, и олени остались позади этой живой изгороди, так что сейчас их здесь нет, за исключением случайно забредшего в пределах мили от залива. В свою первую зимовку в Камусфеарне я просыпался и видел из окна узор их рогов как чеканку на фоне близкого неба, и они в некотором роде были для меня важны, так же как и большие следы диких кошек на мягком песке у берега ручья, как хриплый крик ворон и круглые блестящие головы тюленей в заливе рядом с домом. Эти существа были моими соседями.

Посетители из Англии, приезжающие в Камусфеарну, обычно немеют от восторга при виде великолепия природы и сияния голубоватой и золотистой весенней зари, но иногда весьма велеречивы, удивляясь разнообразию окружающего животного мира.

Многие англичане, к примеру, даже не представляют себе, что дикие кошки широко распространены на Западном нагорье, и при их упоминании полагают, что речь идёт об одичавших домашних кошках, а не о рысеподобных животных из породы кошачьих, логово которых все эти годы находилось в пределах двухсот ярдов от моего порога.

Они имеют такое же отношение к домашней кошке, как волк к терьеру, они уже были здесь тогда, когда наши неотёсанные предки поселились в пещерах под утёсами.

Говорят, что их нельзя приручить. Когда я приехал сюда впервые, люди с усадьбы, на земле которой стоит дом, вели длительную войну с дикими кошками, и дерево рядом с загоном для оленей в четырёх милях отсюда было увешано их хвостами, свисавшими с его веток как чудовищные ивовые серёжки. Теперь, когда усадьба перешла от земледелия к лесоводству, диких кошек охраняют, так как они истребляют мышей-полёвок, которые в свою очередь вредят молодым саженцам. При наших благоприятных условиях число диких кошек многократно увеличилось. Самцы иногда спариваются с домашними кошками, но такое потомство редко выживает, либо потому, что отец затем возвращается и убивает новорождённых котят, уничтожая тем самым свидетельство своего мезальянса, или же потому, что люди так и не верят в возможность их приручения. В них преобладает дикая кровь, которая проявляется во внешности похожей на рысь, в дополнительном когте и диком инстинкте. Те немногие котята, которым удалось избежать смерти, обычно уходят в горы и ведут пещерную жизнь своих предков по мужской линии. Старый егерь из Лохайлорта, которого по какой-то причине звали Типперери, рассказывал мне, что однажды ночью, разбуженный кошачьим криком, он вышел на улицу с факелом, в свете которого увидел свою черно-белую кошку в объятиях огромного свирепого дикого кота. Затем он с нетерпением ожидал рождения котят. Когда подошло время, она устроила себе гнёздышко в хлеву, а он весь день прождал, когда она окотится. Но до наступления ночи так ничего и не случилось. Рано поутру ему послышалось жалобное мяуканье у дверей. Он открыл и обнаружил кошку с одним раненым и умирающим котёнком в зубах. В темноте он услышал жуткое рычанье и хрип, и, подняв факел в сторону хлева, он увидел, как дикий кот убивает котёнка. В глазах у кота было зеленовато-янтарное свечение, его огромный хвост стоял трубой, и в свете факела можно было разглядеть лишь жалкие останки новорождённых котят. Единственный из уцелевших, которого мать попыталась принести в укрытие домой, помер несколько минут спустя.