Н Тэффи - Собака (Рассказ незнакомки)

Я остановилась, потому что меня поразило его лицо. Он так покраснел, что даже на глазах у него выступили слезы. И вдруг я поняла: это он съездил к тетке и представился как мой муж, а старая дура отдала ему мои деньги!

- Сколько она дала вам? - спокойно спросила я.

- Тысяч около тридцати. Ерунда! Я не хотел, чтобы мы растратили их по мелочам, и вложил их в это автомобильное дело.

- Господин Эдверс, - сказала я. - Во всей этой истории меня удивляет только одно. Меня удивляет, что вы еще можете краснеть.

Он пожал плечами.

- А меня удивляет, - сказал он, - что вы ни разу не поставили себе вопроса - на какие же деньги мы все время живем и на какие деньги смогли выбраться из Петербурга.

- Ну, если это все на мои, так тем лучше. Он повернулся и ушел. Через несколько дней, однако, явился снова, как ни в чем не бывало и еще привел опять своих друзей - двоих из тех, что были в первый раз. Друзья принесли вина и закусок. Один из них очень за мной стал ухаживать. Называли они друг друга должно быть в шутку, "товарищ". Эдверса тоже называли "товарищ". Просили меня спеть. Тот, который за мной ухаживал именно его сейчас называть не хочу - мне понравился. В нем было что-то порочное и замученное, что-то от нашей "зелено-уродливой" петербургской компании. Между прочим, спела "Ленточку": - "На белой ленточке..."

- Мотив миленький, но какие идиотские слова! --сказал Гарри. - Откуда у вас такая допотопная дрянь?

Он, видимо, боялся, что я им назову автора, и скорее переменил разговор.

Дня через три я должна была петь в кафе. Наш антрепренер, увидя меня, очень смутился и пробормотал, что сегодня выпустить меня не может. Я удивилась, но не стала настаивать. Села в уголок. Никто меня как-то не замечал. Только маленькая поэтесса Люси Люкор ядовитым тоном сказала:

- А, Ляля! Вы, говорят, наскоро перекрасили вашу ленточку в красный цвет. И, видя мое недоумение, объяснила: - Вы на днях перед чекистами пели, так ведь не белой же ленточкой вы их угощали. - Перед какими чекистами? Она вызывающе посмотрела на меня. - А перед...

И назвала фамилию того "товарища", который за мной ухаживал.

Я ничего не ответила. Встала и ушла. Я была ужасно испугана всем, что произошло. Здорово угостил меня Гарри!

История с деньгами не так меня поразила. У нас "в богеме" вообще особой щепетильности на этот счет не было... Скверно, конечно, что он утаил их от меня. Но теперь оставаться в руках этого обалдевшего от кокаина товарища чекистов - этого я уже не могла. Уж не думал ли он с моей помощью заманивать белых офицеров? Недаром он советовал позвать Колю Каткова.

Я была в полном отчаянии. Куда пойти? Ни одной души близкой, или хоть по человечеству тепло ко мне относящейся, у меня не было. Ехать к тетке? Нужно хлопотать о пропуске, да и денег не было ни гроша. Пошла домой.

Гарри не видела. Он пропадал несколько дней. Я принялась за хлопоты. Ходила по разным учреждениям, писала прошения, старалась добиться от вновь образованного союза артистов, чтобы меня включили в списки, тогда я могла бы легче получить пропуск.

И вот как-то иду я по улице, вдруг точно что толкнуло Коля! Коля Катков. Лицом к лицу. - Коля! - крикнула я.

Он опустил глаза и быстро повернул в переулок. Подумав, я повернула за ним. Он меня ждал.

Теперь я поняла, почему в первый раз не сразу узнала его: он опустил бородку.

- Коля, - говорю, - что ты здесь делаешь? Зачем ты в Москве?

-А я,- говорит, - сегодня уезжаю. Не надо было меня узнавать. Как ты не понимаешь?

- Сегодня уезжаешь! - воскликнула я и такое на меня нашло отчаяние.

- Коля! - говорю. - Ради бога, спаси меня! Я совсем гибну.

Ему, видно, жалко меня стало.

- Я, голубчик, сейчас ничего не могу. Я травленный зверь. Да и уезжаю сегодня. Ничего не могу. Я попрошу кого-нибудь зайти к тебе.

Тут я вспомнила о своем проклятом гнезде.

- Нет, - говорю, - не надо ко мне никого посылать. И тут еще вспомнила что-то, от чего душа потеплела. - Коля, говорю, - а не увидишь ли ты Толю? - Может быть, - говорит, - и увижу. - Так, ради Бога, скажи ему, что Ляля зовет собаку на помощь. Запомни эти слова и так и скажи. Обещай мне. И скажи - пусть оставит на мое имя записку в кафе на Тверской.

- Я, - говорит, - его увижу, если все сойдет благополучно, дней через пять.

Он очень спешил. Мы расстались. Я шла по улице и плакала.

Дома обдумала серьезно свое положение и решила Гарри не говорить, а стараться хитростью раздобыть у него денег (ведь деньги-то все-таки были мои!)...

Хлопоты о пропусках пошли на лад, и вскоре почти все было готово. И вот настал день.