Вячеслав Вигриян - Перемещенный

Сирти на появление их маленькой группы никак не прореагировали. Видели, приняли к сведению, что да, мол, кто-то бежит. Куда бежит, зачем бежит — дело десятое. Потому что им, сиртям, в первую очередь оборону прорвать надо. А с такими мини-группами, наподобие Степановой, они и позже вполне смогут разобраться. Впрочем, на это и расчет был. Степан даже ухмыльнулся на бегу, донельзя довольный тем, что его умозаключения полностью подтвердились. Ухмыльнулся — и тотчас же покатился по траве, наполовину оглушенный взрывом. По ним били минометы. Грамотно били, со знанием дела. А ведь наверняка их расчеты были поставлены в известность, что именно на этом участке фронта, именно сегодня, в это время, будет прорываться разведгруппа Степана. Что это: преступная халатность или приступ паники, вызванный внезапной атакой во много раз превосходящего по численности противника? А хотя какая разница? Сейчас свои же их и уничтожат. Еще один взрыв и закричал Радченко. В ноге его торчал осколок.

— В «вилку» берут. Все, амба, — Степан с холодным бешенством поднялся во весь рост, выдернул из кобуры парабеллум и отстрелял весь магазин в сторону окопов. Затем в ход пошла граната. И хотя взорвалась она далеко от цели, его намек, как ни странно, был понят. Минометный огонь вновь перенесся на участок, которым прорывались сирти, а со стороны окопов взлетела в воздух зеленая ракета. Опомнились, наконец, сволочи. Он подхватил Радченко под левое плечо и потащил вперед. С другой стороны ему помогал Дмитрий. Женя держалась чуть поодаль, с беспокойством оглядываясь назад. Не полетят ли из лесу вдогонку за ними стрелы? К счастью, обошлось. Чьи-то руки подхватили их ношу, помогли самому Степану взобраться на бруствер.

— Все за мной, быстро! — невысокий седовласый офицер явно спешил. Он повел их по траншее так резво, словно не замечал ни ранения Радченко, ни того, что они сами окончательно выбились из сил и дышали теперь словно рыбы, выброшенные на лед. Вскоре траншея закончилась. Она привела их к стоянке, под завязку запруженную крытыми брезентом фургонами с намалеванными на боках красными крестами. С трех сторон ее от неприятеля прикрывал высокий дощатый забор.

— Савельич, принимай гостей. Отвезешь куда скажут, — офицер на ходу передал их в руки плотного бородатого возницы лет под шестьдесят и, не тратя более ни минуты своего драгоценного времени на пришельцев, поспешил по своим делам.

— Тоже мне, такси нашли, — мужик смотрел на них из-под кустистых бровей с таким неодобрением, что Степана даже зло взяло.

— Видишь же — человек ранен!

— Вижу, чай не слепой. Так куда везти-то?

— На Сусанинку и вези. Тренировочный лагерь где знаешь?

— Отчего же не знать? Сестра у меня там за кузнецом местным в замужестве состоит.

— За Генрихом чтоли?

— Ага, за ним самым.

— Ишь ты!

Мужик уже не глядел на них зверем. Даже наоборот: засуетился, помогая поудобнее устроить Юрия внутри фургона. Медицинский фургон, оказывается, был оборудован встроенными койками в два ряда по обеим сторонам.

— Трогай!

Возница кивнул, и вскоре фургон сдвинулся с места, мало-помалу набирая скорость.

— Как там дела у Юры? — Степан повернулся к Жене, которая уже успела стянуть с парня брюки и теперь внимательно осматривала рану.

— Похоже, что ничего страшного. Осколок с внутренней стороны бедра, застрял в мягких тканях. Артерия не задета.

— Вытащить сможешь?

— Наврядли, — она с сомнением покачала головой.

Полезла в карман за тряпицей, протерла запотевшие линзы очков и, водрузив их вновь на переносицу, принялась сноровисто перевязывать рану.

— Ну как знаешь, — Степан хотел было уже последовать примеру Бавина и завалиться на одну из пустующих коек, но в последний момент передумал. Освободился от вещмешка, сдернул с плеча винтовку и с облегчением повел плечами. Хорошо-то как! Словно кожу старую сбросил. — Савельич, можно к тебе?

— Отчего же нельзя? Я хорошей компании завсегда рад, — пробасил возница и сам откинул полог.

Степан примостился на пустующую половину козел, с наслаждением набрал полную грудь наполненного всевозможными ароматами воздуха. Долго держал его в себе и выдохнул лишь тогда, когда почувствовал, как запульсировала в висках кровь.

— Что, пахнет? — Савельич искоса поглядел на него и ухмыльнулся.

— Пахнет.

— Так это тебе домом пахнет, служивый. Долго по лесам маялся?

— Долго, очень долго, — фургон свернул вправо и Степан зажмурился. Солнце било ему теперь прямо в глаза.