Вячеслав Вигриян - Перемещенный

— Степан, когда мы выполним свою часть работы, ваши люди не ослушаются приказа, доставят нас домой в целости и сохранности?

— Не сомневайтесь. Я ручаюсь за это. Мое слово для них — закон.

— Чтож, рада слышать, потому что к точке с заданными координатами мы прибудем в течении десяти минут.

— Так быстро? Не ожидал, — полученное известие его изрядно обрадовало. — Единственное, о чем хотел бы я вас попросить: перед тем как они поднимутся на борт, будьте любезны, уберите свое личное оружие с глаз долой, реакция у них на него крайне неоднозначная.

— Благодарю. Спасибо, что предупредили. Пожалуй, будет лучше, если мы сдадим его вам. Прямо сейчас.

Степан не возражал. Следуя примеру Берты, отстегнувшей кобуру с парабеллумом первой, гауптман с фанен-юнкером также сложили оружие. Степан оставил лежать его на койке подле себя, на месте карты, которую он до этого отправил в карман, повинуясь утверждению второго пилота, что она им, дескать, более не понадобится.

— Заданные координаты достигнуты. Начинаю снижение.

— Хорошо, спасибо Герхард. Степан, процедура посадки будет следующей: Герхард находит брешь в лесном массиве, по максимуму опускает аппарат. Задача ваших людей, — быстрый кивок в сторону грузового отсека, — спустить основной гайдроп, носовой, ожидающим вашего прибытия людям. Они обязаны будут закрепить его на одном из близлежащих деревьев: с толстым стволом, имеющим развитую корневую систему. Иначе говоря: дерево должно выдерживать сильную динамическую нагрузку довольно длительный промежуток времени. После этого…

— Одну минуту. Разрешите я вас перебью, — вклинившись во вводный инструктаж Берты, Степан и сам не знал с чего начать. Затем, откашлявшись в кулак, все-таки осмелился продолжить: — Прошу прощения, но реалии нашего полета таковы, что, боюсь, мне придется слегка изменить предложенный вами план посадки. Из моих людей на борту в данный момент нахожусь только я один. Точнее — нас двое. Я — и девушка. Девушка сейчас в бессознательном состоянии. Она спит, и разбудить ее можно будет лишь через сутки.

Мраморное лицо Берты вытянулось:

— То есть вы утверждаете, что сами, в одиночку, захватили мой корабль?

— Именно.

— Люди, ожидающие внизу груз, тоже выдумка?

— Нет, эти как раз существуют на самом деле. Десять человек. Надеюсь, моя вынужденная ложь никак не повлияет на наши предварительные договоренности?

Черноволосая немка нашла в себе силы лишь кивнуть. Похоже, Степан неслабо ее озадачил.

— В таком случае, у меня есть альтернативный план. Один из членов вашего экипажа стоит за штурвалом, двое других опускают меня на вайдропе вниз. Я должен буду объяснить своим людям, что именно надо сделать. После того, как носовой гайдроп будет надежно закреплен, по моему сигналу спускайте кормовой.

— Чтож, в таком случае приступим прямо сейчас.

Действительно: дирижабль завис над землей так низко, что, казалось, спустись он еще чуток, и кроны деревьев начнут царапать его хрупкий корпус. Подходящая поляна, а точнее не поляна даже, а небольшая проплешина, к которой пилот привлек их внимание, находилась метрах в шестистах от того места, где был оборудован тайник с оружием.

— Подходим с подветренной стороны. Степан, видишь это дерево? — накрашенный ноготь Берты указывал на гигантского древесного исполина со странной, сужающейся сверху как у ели, ярко-оранжевой кроной.

— Такое сложно не заметить.

— Отлично. Носовой гайдрон крепите к нему. Хубер, пойдемте со мной. Поможете мне с лебедкой.

Сейчас, когда пришло время действовать, Степан испытывал нешуточное беспокойство. Шел позади Берты с Хубером, прикидывая, как все-таки поведут себя немцы. Устоят перед соблазном отрезать гайдроп? Если нет, то «Барон фон Рихтгофен» взмоет в небо со спящей Улушей на борту, а сам он останется валяться на земле бесполезной грудой мяса с переломанными конечностями. Полный провал, фиаско, которое подведет жирную черту над всеми его прошлыми деяниями. Тем не менее, вида не подавал, вел себя вполне естественно, даже честь дурашливо отдал напоследок, когда висел в люке, мертвой хваткой вцепившись в толстенный канат. Берта ответила на свой манер: выбросила руку вперед в нацистском приветствии. Улыбки на ее лице уже не было.

Ну все, пан или пропал. Гайдроп медленно стал опускаться вниз, маятником раскачиваясь под легкими порывами ветра. Глупость какая — погибнуть из-за собственного просчета, точнее — тупоумия даже. Спрашивается, что мешало ему взять для подстраховки на операцию хотя бы того же Гриню — этого недоведуна с ярко выраженным комплексом неполноценности? Гордыня? Глупое желание показаться героем в глазах сиртей? Или Улушу с Варварой впечатлить?