Анатолий Логинов - Блицкриг Берии. СССР наносит ответный удар

Собравшиеся в бомбоубежище члены правительства с нетерпением и страхом следили за докладами Черчиллю о маневрах русских самолетов. С облегчением узнав, что русские огня не открывают и бомб не сбрасывают, Черчилль открыл заседание кабинета министров. В этот момент в бомбоубежище появился Иден. Мрачно и неторопливо он подошел к Черчиллю, поздоровался и попросил разрешения доложить о требованиях русских. Черчилль разрешил, и Иден, достав из папки бумаги, начал зачитывать ноту Советского правительства, полученную от посла Майского.

В ноте русские требовали выхода Великобритании из англо-американского режима эмбарго Европы, официальных извинений за агрессию против советских войск в Дюрене, отказа от признания и поддержки антисоветских акций эмигрантских правительств, полной эвакуации британских войск с континента, интернирования германских военнослужащих с выдачей военных преступников правительству СССР и его союзников. В противном случае Советское правительство оставляло за собой право на репрессалии по отношению к Британскому правительству, адекватные его действиям.

С каждым зачитанным пунктом лицо Черчилля все больше мрачнело. Как только Иден закончил читать, Черчилль экспрессивно поднялся с места и, повернувшись к членам правительства, заявил:

– Это программа полной капитуляции, черт побери! Но пока мы не имеем сил ответить на вызов коммунистов. Поэтому необходимо искать компромисс, продолжая подготовку к активному противостоянию.

Отряд Логичева собрался в Гейленкирхене без происшествий. Только на обратном пути в Липецк у одного из Ла-200Б отказала выработка подвесных баков, из-за чего пришлось его сажать на запасной аэродром. Долетев до границы СССР, он приземлился под Ужгородом, а позднее перелетел в Липецк, где его уже ждали остальные летчики и самолеты.

Москва. Кремль

Заседание Бюро Центрального Комитета посвящалось весьма важному вопросу – заключению мирных договоров с Японией, Германией и Италией. Трудные переговоры между министром иностранных дел СССР Молотовым и министром иностранных дел Японской империи закончились вполне приемлемыми условиями. Переговоры с Германией прошли еще раньше, а итальянцы в принципе согласились на советские условия мира, впрочем, весьма легкие. Первоначально Маленков, Молотов и Берия хотели просто утвердить тексты договоров на заседании правительства. Но тут вмешался Хрущев. Заявив, что важный политический вопрос не может решаться в обход центральных партийных органов, он потребовал обсуждения на Бюро Центрального Комитета.

Заседание открыл Маленков. Кратко оповестив повестку дня, он дал слово Молотову:

– Товарищи, как вам известно, в течение последних дней представители Министерства иностранных дел под моим руководством, консультируясь с председателем Совета Министров товарищем Маленковым и председателем ГКО товарищем Берией, вели переговоры с японской делегацией. В результате продолжительной и кропотливой работы нами выработаны взаимоприемлемые условия. Надеюсь, все ознакомились с ними? Предлагаю принять данный текст мирного договора без изменений.

Тут же слово потребовал Хрущев:

– Товарищ Молотов не прав. Как можно, практически не рассмотрев политический документ такой важности, сразу принимать его? Необходимо рассмотреть каждую статью мирного договора и внести при необходимости поправки. Иначе получается какая-то келейность. Несколько человек решили, что все в этом документе в порядке, и без обсуждения предлагают его принимать. Нет, необходимо обязательное обсуждение.

Хрущева поддержали Булганин и Ворошилов. Поколебавшись, их сторону принял и Микоян. При голосовании за это предложение высказался и Маленков. Берия несколько раз бросал в его сторону взгляды, проследить направление которых можно было по отбрасываемым стеклышками пенсне зайчикам.

Молотову пришлось зачитывать текст договора полностью. Но если пункты о заключении мира, признании советскими территориями Южного Сахалина и Курил, прекращении огня, сдачи части вооружения (в том числе всего тяжелого оружия) на склады под совместным контролем Советской и Квантунской армий, о постепенной демобилизации и эвакуации Квантунской армии в Японию особых споров не вызвали, то остальные стали предлогом для серьезной критики. Особенно Хрущев и Булганин критиковали пункт о признании Южной Кореи областью японских интересов. Булганин утверждал, что такие пункты делают договор империалистическим, что братский корейский народ должен стать свободным. Хрущев сравнил этот пункт с передачей в Мюнхене Судетской области гитлеровской Германии. Еще больший шум поднялся, когда выяснилось, что японские войска временно остаются в Китае и Северном Вьетнаме, что японцы получат поставки нефти и металлолома из СССР. Хрущев, Булганин и Суслов почти кричали о империалистическом характере договора, забвении интересов социализма и интернационализма. Но в этом вопросе на сторону Молотова и Берии перешел и Маленков, сообразивший, что эти обвинения в первую очередь могут подорвать именно его позицию, как председателя Совета Министров.