Юрий Корчевский - Пли! Пушкарь из будущего

Сделав широкий разрез от подбородка до лона, я начал на трупе показывать расположение и устройство органов, доступ к ним при операциях. Поскольку труп при казни был обезглавлен, крови было мало. После трехчасового занятия утомленные монахи разошлись. Двух дежурных на телеге я отправил закопать тело. К сожалению, холодильников у нас не было.

Довольный и усталый, вернулся домой. Не спеша поужинал в семейном кругу. Решил на следующий день отправиться в Иноземный приказ, пора было известить о своем нахождении в Москве, со школой вроде бы все утряслось, первоначальный период неустроенности и неорганизованности, период становления, самый трудный, прошел.

Пора было подумать и о себе. До сих пор больных мы принимали бесплатно или за скромные пожертвования. Да и понятно, не будешь обучать школяров на богатеньких Буратино, тем более и о семье подумать надо.

День с утра начался не так, как я планировал. После заутренней молитвы ко мне подошел незнакомый монах, сказал, что от Гавриила, тот просит немедля к нему прибыть. Ну что ж, требует, значит, будем. Я сел в возок, посадил рядом монаха, и мы поехали в Кремль. Сопровождающий проводил меня в комнату Гавриила и оставил. Около получаса пришлось ждать. Но вот в коридоре послышались шаги нескольких человек, и в комнату вошли митрополит Филарет, отец Гавриил и незнакомый мне монах преклонных лет. Я поздоровался и поклонился, поцеловал протянутую руку. С ходу митрополит меня огорошил:

– Ты что же непотребством в школе занимаешься?

Я оторопел:

– Ничего неподобающего в школе не происходит.

– Вчера ко мне один из твоих учеников приходил – мертвые тела режешь, срамно это! Душа, даже если это разбойник, обеспокоена быть не может, тело должно быть погребено.

– Святой отец, во всех лекарских школах так делается – Италии, Франции, Германии. Нельзя научить лечить человека, не узнав его устройства, не набив руку на мертвых.

Митрополит в гневе поднял руку.

– Молчи, нечестивец, ты заблуждаешься и упорствуешь в своем грехе. Чему ты можешь научить монахов, что я доверил тебе в обучение? С сего часа я отлучаю тебя от школы, никакой ереси там больше не будет. Отныне школу будет возглавлять отец Феодосий, передай ему отчет о потраченных средствах. Тебя же я лицезреть рядом больше не хочу, прощай!

Круто развернулся и вышел.

Отец Гавриил с отцом Феодосием вежливо помолчали, позволяя мне переварить услышанное. При вызове я мог ожидать чего угодно. Кто-то из высокопоставленных дворян заболел, какие-либо перемены в работе школы назрели или еще что. Но вот так! Эх, темное средневековье! Делаешь, что в силах человеческих, пытаешься за уши тянуть к свету учения, и тут на тебе. Ладно, хорошо хоть за грех великий мой башку не отрубили или в Разбойный приказ не отдали, к знакомому подьячему на исповедь. Я немного отошел от шока. Хорошо, поехали вместе с монахами в школу дела сдавать. Монахи сели на сиденье, я пристроился рядом с Потапом на облучке. Там прошли в мой кабинет, я достал бумагу с расходами, пересчитал оставшееся серебро, вручил Гавриилу. Пошли по комнатам, я показывал сделанное, отец Феодосий отмечал на бумаге. Зайдя в класс, где шли занятия, я вежливо прервал занятия, попрощался с учениками, которые сначала застыли в молчаливом изумлении, а затем обрушили на меня град вопросов – почему, зачем, куда от нас, мы к тебе привыкли и прочее.

Я указал на дверь моим неизменным помощникам – Петру и Маше и, не попрощавшись с монахами, вышли из здания, сели в возок.

Толкнув в спину Потапа, я бросил коротко «домой». Возок мягко тронулся, я сидел в прострации. Оба помощника начали меня теребить вопросами – почему столь резко оборвалось начатое хорошее дело, кто в этом виноват, ну и конечно, самый главный – что делать. Как мог я им объяснил, что, кроме меня, ни виноват никто, хотя особой вины за собой не чувствую, дело во вскрытии вчера трупа, об этом стало известно из доноса учащегося митрополиту, меня сочли чуть ли не еретиком, хорошо на костре не сожгли. Все угнетенно замолчали. Даже мои помощники понимали, что с Филаретова распоряжения мы начали великое дело, обучение врачеванию на Руси. До нас никто этим целенаправленно и на государственном уровне не занимался. Обида глодала душу. Приехав домой, я заперся с помощниками в своем кабинете, и под жаркие споры о наших дальнейших действиях мы изрядно напились. Обеспокоенная Анастасия стучала в дверь, то прося открыть, то объяснить, в чем дело, раньше ведь такого не случалось. Проснувшись поутру с больной головой и выпив заботливо поднесенного холодного рассола, я чуть поправился и внятно объяснил Настеньке, что меня и моих помощников от дела отстранили, мол, почти еретики и нечестивцы.