Юрий Корчевский - Истребитель. Ас из будущего

– Погодите, – вдруг попросил летчик, и парни, уже готовые было взяться за ручки носилок, выпрямились. – Как тебя зовут, парень?

– Тихон Федоров.

– До смерти не забуду, спас ты меня. А я – Алексей Смирнов.

– Выздоравливай, может, свидимся еще. Земля-то – она круглая.

Пилота унесли, и к самолету подбежал запыхавшийся Иван.

– Цел? – он осмотрел Тихона.

– А что мне будет? Раненого доставил.

И только тут Тихон обратил внимание, что самолетные стоянки пустые. Лишь у одного «ишака» со снятыми моторными капотами хлопотали технари.

Иван заметил взгляд Тихона.

– На вылете все. Три десятка бомбардировщиков немецких прошло – по докладу авианаводчика. Наши полетели на перехват.

Иван посмотрел на огромные наручные часы:

– Через пятнадцать минут должны возвратиться, иначе горючка кончится.

К самолету подошли свободные механики, подняли хвост и потащили У-2 на стоянку. Взаимовыручка в авиации – первое дело.

Тихон же направился в штаб – доложить об успешном выполнении задания.

– Видел я, как ты сел. Раненого от кавалеристов вывез?

– Никак нет. На обратном пути наш сбитый самолет увидел, возле него – раненого летчика. Сел и забрал. Потом к медпункту подрулил.

Начальник штаба осмотрел Тихона с головы до ног, как будто в первый раз увидел.

– Из какого полка? Как фамилия?

– Лейтенант Смирнов. А полк не знаю, не до того было…

– Надо в дивизию доложить, чтобы там знали о судьбе пилота. А ты молодец, парень! Будет из тебя толк.

Тихон смутился. Хвалили на фронте нечасто, а его – так вообще в первый раз.

– Служу трудовому народу!

– Отметим в приказе. А пока отдыхай.

Тихон направился в столовую. Вылетал он ночью, позавтракать не успел и сильно хотел есть.

Но в столовой развели руками:

– От завтрака ничего не осталось, а обед еще не приготовили. Жди.

Однако Тихон ждать не стал и пошел в казарму. Чем ждать, лучше поспать. Уже сквозь сон он слышал, как ревели моторы садящихся истребителей. Однако, против обыкновения, вернувшиеся летчики не шумели и перипетии боя не обсуждали.

Проснулся Тихон к ужину и сразу обратил внимание на необычную малолюдность. Однако он списал ее на то, что пилоты ушли в столовую. Приведя себя в порядок, он направился туда и сам, но по пути свернул на стоянку.

Увиденное потрясло его – стоянка была наполовину пуста! Экипажи на вылетах или… О плохом думать не хотелось.

Народу в столовой тоже было немного, и только постукивание тарелок и вилок говорило о присутствии людей. Стояла тишина, почти никто не разговаривал, а если и говорили, то вполголоса.

Тихон не стал ни к кому приставать с расспросами, а, поужинав, отправился на стоянку.

Механики жили в землянках, рядом со стоянкой, и Ивана, техника своего самолета, он увидел сразу – тот сидел на бревне и курил самокрутку.

Тихон присел рядом:

– Ваня, что случилось? В столовой настроение похоронное.

– Так и есть. В полку потери огромные, половину самолетов за день потеряли. Кто-то не успел с парашютом выпрыгнуть, летчики видели. Еще должны вернуться, кто на нашей территории сел. По двоим уже звонили в штаб, привезут на машине.

– Ничего себе! Я спал, ничего не знаю…

– Даже похоронить по-человечески не удастся. Сам знаешь, что остается от летчика и самолета после падения и пожара.

Тихон был удручен. Потери в полку были и раньше, но одна-две машины.

– Не в курсе, из-за чего?

– «Худых» втрое больше было, чем наших, к «бомберам» подобраться не дали. Сам понимаешь, против «мессера» наш «ишак» не пляшет.

– Плохо. Но ничего, самолеты пришлют, пилотов…

– Прости меня, Тихон, дурачок ты. Красноармейца в пилота быстро не выучишь, да и самолет не винтовка. Заводы в эвакуации, а немцы, сам видел, прут. Посмотри по нашему полку: ни запчастей, ни моторных масел не хватает, с поврежденных самолетов, что под списание идут, детали снимаем.

Тихону стало неудобно: сморозил глупость, как пацан. Иван же продолжил:

– Завтра полк на другой аэродром перебрасывать будут, дальше на восток. До передовой полсотни километров, если немцы прорвутся – беда! А еще слушок прошел, что из двух полков один сольют.

– Небось брехня.

– У меня дружок в штабе, зачем ему врать? А давай помянем наших летчиков, героически погибших? Не побрезгуешь техническим спиртом?

Тихон кивнул. У механиков такой спирт водился, был дрянного вкуса, но выбора не было. У них и закуска нашлась – хлеб, сало, селедка.

Пили из железных кружек, в тесном кругу. Тихон полагал, что и летчики в казарме поминают друзей и боевых товарищей. С непривычки от спирта у него закружилась голова, сроду не употреблял он спиртного в таких количествах.