Олег Таругин - Десантник. Из будущего – в бой!

За окном зашумели автомобильные моторы, захлопали дверцы. Оберст-лейтенант встрепенулся, вскочил со стула и, подхватив лежащую на краю стола фуражку, торопливо потопал к ведущей в сени двери. Майор двинулся следом, на ходу оправляя китель. Сидящий в углу лейтенант зачем-то вытащил из кобуры пистоль – Леха узнал легендарный девятимиллиметровый «Люгер» – и уставился на пленных крайне подозрительным взглядом киношного американского копа, словно говоря: «Как же я хочу, чтобы вы попытались ! Ну, дайте же мне шанс спустить курок». Расслабившиеся было караульные снова вытянулись в струнку. Летун заметно напрягся, Батищев наверняка тоже, хоть виду и не подал, продолжая презрительно глядеть перед собой единственным дееспособным глазом. А Леха? Десантнику неожиданно (и, как водится, не к месту) вспомнилась одна из любимых книг юности, «Охота на пиранью» Александра Бушкова. И ему просто до одури захотелось повторить слова каперанга Мазура, произнесенные тем в торжественный момент прибытия на заимку Прохор Петровича: «Но до чего мне оглушительно пернуть охота, спасу нет». То ли сказалось нервное напряжение, то ли еще что, но на этот раз он не сдержался. Нет, не в смысле, что воздух испортил, – просто глуповато захихикал себе под нос, примерно как тогда, когда сидел в воронке и на него медленно сползала двадцатитонная туша подбитого немецкого танка.

Испуганно дернулся, с непониманием глядя на товарища, Борисов; удивленно повернул голову контрразведчик – судя по выражению лица, решил, что у Степанова поехала-таки крыша. Ощутимо напряглись, буравя пленных настороженными взглядами, конвоиры и лейтенант. Отсмеявшись, Степанов легонько толкнул здоровым плечом хмурящегося особиста:

– Нормально все, Михалыч. Не сошел я с ума, не переживай. Просто они тут все так от торжественности момента надулись, словно в комнату сейчас сам ихний фюрер войдет. Вот я и подумал, как бы здорово сейчас было воздух испортить, громко так, трескуче. Раскатисто.

Несколько секунд в комнате стояла тишина. Не понявшие ни слова фрицы продолжали подозрительно таращиться на непонятно чему радующегося десантника, летун с Батищевым – тоже. Затем в глубине глаз… ну, в смысле, глаза контрразведчика мелькнула смешливая искорка, и он расхохотался. Не так чтобы особенно громко: особо гримасничать не позволяли разбитые губы, но вполне искренне. Следом затрясся и Борисов: тоже дошло. Этого лейтенант выдержать уже не смог. Вскочив с табурета и испуганно глядя на дверь, он угрожающе махнул пистолетом, истерично прошипев:

– Sei still! Schließen Sie Ihren Mund, Schweine! Schließen Sie Ihre schmutzigen Mund! [5] Заткнитесь! Закройте рты, свиньи! Закройте свои поганые рты! – Чего интурист говорит? – отсмеявшись, спросил Леха. – Волнуется, бедняга, аж пятнами пошел.

– Требует закрыть рты и называет свиньями, – перевел контрразведчик.

– Ты гляди, какие нервные фрицы пошли, уж и пошутить нельзя…

Степанов не договорил. Входная дверь распахнулась, и в комнату быстрым шагом вошел подтянутый офицер в запыленном мундире и фуражке с очками-консервами на тулье. Обветренное и загорелое лицо с небольшими усиками и чуть прищуренными ироничными глазами отчего-то показалось Лехе знакомым, но с ходу вспомнить, кто это такой, он не сумел. Но личность, видимо, известная, коль даже с его скудными познаниями в истории в память запала. Наверняка видел на фотках в Интернете или в каком-нибудь документальном фильме.

Следом торопливо просочились, грохоча сапогами по дощатому полу, пятеро гитлеровцев – оберст-лейтенант с майором и еще трое незнакомых офицеров. Плечи вошедшего украшали витые золотые погоны с тремя «розочками», с ходу поставившие десантника в тупик: ежели у них два «кубаря» соответствуют полковнику, то что тогда означают три? Да еще и на золотистой «плетенке»? Генерал, небось, иначе с чего бы подполковнику так тянуться?

– Aufstehen! – истерично заорал лейтенант, вытягиваясь по стойке «смирно». С зажатым в руке пистолетом выглядело это достаточно нелепо.

– Встать требует, – вполголоса перевел Батищев.

– Обойдутся, – так же тихо ответил Алексей. – Много чести.

– И я так думаю. – Контрразведчик с вызовом взглянул на остановившегося возле стола золотопогонника.

– Aufstehen!!! – задохнулся от ярости лейтенант, дергаясь вперед. Но был неожиданно остановлен коротким жестом вошедшего. Мгновенно сдувшись, он отступил назад, едва не наткнувшись на табурет.

Генерал – для простоты Алексей решил именовать его именно так – с искренним любопытством оглядел пленных и что-то спросил у застывшего по правую руку подполковника.