Константин Калбазов - Бульдог. Хватка

Вообще, особенностей на русских кораблях было более чем достаточно. Это и обязательная баня раз в неделю, и отдельная жилая палуба, и наличие в каждом кубрике или каюте иллюминаторов, что позволяло регулярно проветривать помещения, и наличие вентиляции, специально предназначенной для этого и несущей свежий воздух даже в трюмы. Вот только…

– Это что же получается, на наших кораблях вообще никогда не бывает фруктов?

– Отчего же. Кроме всего прочего, мы и яблочки с собой берем, но из тех, что хранятся подольше, и не так чтобы особо много. А как из Вест-Индии в обратный путь, так берем на борт бананы и апельсины. Но опять же без жадности, чтобы не успели испортиться. Чего грязь разводить. Да и дураков хватает, нажрется по дурости тухлятины и мается животом, а ты потом за него отдувайся на реях.

– Ясно.

Дальнейший осмотр показал Бурову, что «Джулия» ему определенно не нравится. На редкость загаженное судно, порой приходилось даже нос зажимать. Однако слова матроса, что тут просто грязнули, не позволили поселиться в его душе отвращению ко всем иностранным морякам. Ведь в семье не без урода. Просто ему попалось судно с непутевой командой…

– Ну что, Сергей Иванович, осмотр закончен, трофей вполне себе богатый, сахар-сырец, специи, кожа. Правда, все это в цене не в Вест-Индии, а в Европе, ну да ничего, пристроим как-нибудь. Вот донесение и судовые бумаги, передадите Зарубину. – Козельский протянул Бурову сумку с бумагами.

– Я мигом, только туда и обратно! – возбужденно произнес молодой человек.

– Вы не поняли, Сергей Иванович. Вам возвращаться не следует. Вы останетесь на «Чайке».

– Но как же так? Господин капитан распорядился, чтобы я был в призовой команде.

– И вы были в числе абордажной команды.

– Абордаж! – возмущенно, едва не выкрикивая это слово, произнес юноша и отступил на пару шагов. – И это вы называете абордажем? Да тут никто даже не сопротивлялся. Они сдались как бараны. Это не абордаж, а просто… просто…

– Сергей Иванович, держите себя в руках, – жестко, сквозь зубы процедил мичман. – Коль удостоились чести надеть мундир офицера российского флота, постарайтесь соответствовать.

– Соответствовать? Я? А я могу не…

– Можете. Любой может, как, например, Людовик французский, которому плевать на свою отчизну.

– И вы туда же, Иннокентий Игнатьевич.

В голосе Бурова было столько обиды, что Козельский все же не выдержал и, подойдя вплотную, тихо заговорил:

– Ваше высочество, прекратите. На вас сейчас смотрят матросы и солдаты. До этой минуты вы только росли в их глазах, не стоит ронять себя детским ребячеством. Они ведь прекрасно знают, для чего вы направляетесь на Ямайку, и по-настоящему гордятся тем, кого увидели у себя на борту. Любовью же народа, армии и флота не пренебрегал ни Петр Великий, ни ваш батюшка. Я понимаю вас. Правда понимаю. Не могу передать словами, что я испытал, когда впервые ступил на борт корабля в чине мичмана. Как не могу описать, какую гордость испытываю от осознания того, что несколько дней буду безраздельно распоряжаться на борту этого судна, пусть и изрядно загаженного. Но ведь у каждого из нас свой долг. И ваш куда более важен, вот только он не на палубе корабля.

Буров смерил Козельского обиженным взглядом, едва не вырвал у него из рук сумку, вскинул ладонь к околышу фуражки, четко развернулся и направился к трапу. Мичман Козельский почувствовал облегчение. Бог весть, чем для него обернется эта сцена, но сейчас его радовало хотя бы то, что все обошлось более или менее тихо.

Найдя взглядом матроса Лучкина, Козельский кивнул в сторону трапа, и тот, обреченно вздохнув, направился за царевичем. Если мичман на данный момент снял этот груз со своих плеч, то бедолаге матросу не повезло. И скорее всего ситуация не изменится до прибытия в Кингстон…

Господи, сколько же тут кораблей! Причем самых разнообразных, от небольших шлюпов до весьма внушительных барков. Конечно, отряд капитана первого ранга Зарубина тоже явился далеко не с пустыми руками. Пока пересекали океан, успели пленить семь торговых судов, которые развернули и погнали обратно в Вест-Индию. Но, признаться, на фоне почти двух сотен кораблей это выглядело довольно несерьезно. И по большей части эти корабли являются военной добычей русской Карибской эскадры. Есть, конечно, и торговцы, те же французы или голландцы.

Появление последних в гавани Кингстона стало возможным только после того, как на Ямайке утвердились русские. Раньше корабли этих купцов могли оказаться здесь только в виде военных трофеев. Но коль скоро есть возможность расширить географию торговых операций, то грех от этого отказываться. Даже если это и временное явление.