Константин Калбазов - Бульдог. Хватка

Не успел. Растрелли, заприметив кавалерию, спешащую ему на помощь, был готов костьми лечь, отрезая императору пути отступления. Оно конечно, преграда так себе, хлипенькая, но, с другой стороны, к чему обижать человека, вина которого только в беззаветной преданности своему делу.

– Здравствуйте, ваше императорское величество, – с любезной улыбкой, словно кошка, поймавшая мышку, промурлыкала Елизавета, ступая на мостовую набережной.

– Здравствуй, Елизавета Петровна. Ты, верно, с инспекцией. Не буду мешать, тем более у меня дел невпроворот.

– Неужели так спешишь, государь?

– Вот истина твоя, Лизавета, спешу, прямо спасу нет.

– Но минутка-то найдется.

– Прошу прощения, если позволите, ваше императорское величество, я откланяюсь, – с самым почтенным видом попросил разрешения Растрелли.

Угу. Мавр сделал свое дело, мавр может уходить. Буров понятия не имел, кому принадлежат эти слова. Но не раз упоминал это выражение, которое как нельзя лучше подходит к сложившейся ситуации. Ну да, чего теперь-то. Разумеется, Петр разрешил ему уйти. А также предпочел, взяв тетку под руку, отвести ее в сторонку, чтобы поговорить без лишних ушей. Хватит, и без того его уже давно Калитой кличут.

– Лиза, ну к чему затевать разговор здесь, на улице? Вон, гвардейцы и без того в напряжении, как струна. А у тумановских филеров, наверное, вот-вот сердечный приступ случится. Все же больше дюжины покушений.

– Ничего, потерпят. Потому как с тобой иначе и нельзя. Казалось бы, живем под одной крышей, но дома ты тут же прячешься за детьми и все переводишь в шутку. И это при том, что прожектеров разных на прогулке в парке выслушиваешь. Так что будем говорить здесь и сейчас.

– А поехали в Летний дворец? Сядем в кабинете и поговорим без спешки. И твоего Растрелли вместе с бумагами возьмем с собой, чтобы, так сказать, говорить более предметно, с цифрами и выкладками.

– Ищите дурочку, ваше императорское величество, – с легкой язвинкой возразила Елизавета. – Как только ты окажешься во дворце, у тебя сразу же появится целая прорва государственных дел, и тебе будет не до глупостей.

– Ладно. Слушаю тебя. Какую стройку ты опять задумала?

– Театр.

«Большой, блин. Лизка, тебя и впрямь заносит!» – в кои-то веки, к удовольствию Петра, возмутился Буров.

«А как же благодарные потомки, культурное наследие? – мысленно вопросил Петр. – Сам же насчет Эрмитажа талдычишь».

«Я что, говорю – прямо сейчас? После Зимнего, ну в смысле Елизаветинского. А она прямо сейчас навалится. Держись, Петя, не поддавайся».

– Кхм. Лиза, признаться, я тебя не понимаю. В Петербурге несколько театров. Есть театр Академии наук, Медицинской академии, кадетского корпуса и даже Смольного института. Помимо этих заведений есть несколько частных театров. Так что извини, но никаких театров. Казна и без того в невероятном напряжении.

– Вот только не надо держать меня за глупенькую. Неужели думаешь, я не вижу, что вы с Аней из кожи вон лезете? Или думаешь, что я транжирка бездумная?

«Ой, Лизонька, не начинай», – с ехидцей произнес Буров, именно таковой ее и считавший.

Вот только при всем при этом он также понимал и то, что сам Петр оставить после себя какие-либо памятники архитектуры не способен. Благодаря их симбиозу с Буровым император стал до безобразия прагматичной личностью. Ладно бы вторая половина, Анна, вроде как понимает необходимость этих затратных проектов. Но, с другой стороны, сама не менее прагматичная, чем ее супруг.

Екатерина Вторая в этой реальности вроде как не предвидится, Елизавету к трону не допустили. Ну и кто должен обеспечить это самое культурное наследие? Наследники? Ага. Яблоко от яблони. Цесаревич Александр Петрович в Саглино бывает куда чаще своего батюшки. Да еще и выпросил себе под руку уезд. Причем настоял на том, чтобы налоги его жители платили по-особому. Словом, вот уже год учится руководить и ставит над людьми эксперименты, изредка появляясь в лоне семьи, чтобы опять убежать.

– Лиза, ну сама посуди: какой театр? Ежегодные траты на строительство и содержание только вот таких по сути представительных объектов составляют около полутора миллионов рублей. Добавь содержание обширного двора и огромный штат прислуги – уже более двух миллионов выходит. Казна буквально стонет.

– Именно поэтому ты опять снизил подушную подать? Я ведь считать умею, Петр. Вместо прироста в полтора миллиона, каковой должен был быть в прошлом году, он составил только полмиллиона. И это при том, что кондиции с англичанами подписаны на пятидесятитысячную армию и плата составила двести тысяч фунтов. А это девятьсот тысяч рублей. Да еще и население с каждым годом неуклонно растет.