Юрий Корчевский - «Погранец». Зеленые фуражки

Федор повернулся к комендантше.

– Кто кастелянша, где живет?

– Вера Бирюкова, живет здесь же, в восьмой комнате.

– У нее ключи от комнаты есть?

– А как же!

– Ведите к ней.

В комнате четыре девушки, тесно. Кровати впритык, шифоньер, небольшой стол и единственный стул. Девушки уже в постелях, собирались спать, время позднее.

– Кто Бирюкова?

– Я, – приподнялась одна.

– Одевайтесь, выходите.

– Отвернитесь хотя бы.

Федор отвернулся. На спинке кровати висело платье, кофта, он их ощупал. Комендантша ухмыльнулась. Не мужское дело женскую одежду мять. Не НКВД, а извращенцы какие-то. Женщина уже строила планы завтра громогласно оповестить всех о методах работы НКВД, позлорадствовать. Как же, врага народа в безобидной кастелянше разоблачили.

– Я готова, – сказала Вера. Голос ее дрожал, выдавал волнение.

Как только все трое зашли в служебное помещение, Василий схватил Веру за обе руки. Неожиданно и необъяснимо даже для Федора. Левую кисть отпустил почти сразу, а правую погладил, осмотрел, потом повернулся к Федору.

– Она.

Поднял кисть девушки.

– Смотрите, на указательном и среднем пальцах натертости, даже можно сказать сухие мозоли от ключа.

Федор сразу понял, о чем речь. Радисты при тренировках работают на передающем ключе часами, на пальцах набиваются характерные отметины. Да и во время дальнейшей работы они только усиливаются. Непосвященному человеку они незаметны, да и не говорят ни о чем. Это как у снайпера – натертость на крайней фаланге указательного пальца от спускового крючка.

Глаза у Веры сразу испуганными стали, наполнились слезами.

– Сама рацию покажешь или искать будем? Все равно найдем. А добровольно выдашь – зачтется.

Девушка глубоко вздохнула, прошла в угол комнаты, приподняла угол доски, сдвинула ее. Запустив руку, вытащила один деревянный футляр, потом другой.

– Отойди!

Федор опустился на колени, пошарил рукой в тайнике, выудил запасную батарею и блокнот. У комендантши при виде рации и прочего «добра» челюсть отвисла. Но женщина быстро пришла в себя, влепила радистке пощечину.

– Сука продажная! Сироткой прикинулась, тварь! Пожалела я тебя, на легкую работу поставила, змея подколодная!

Радистка голову в плечи втянула. А комендантша ударила ее еще раз. Федор схватил ее за руку.

– Не стоит. Она нам еще нужна. Вы лично никому ни слова.

Комендантша кивнула.

– Если проболтаетесь, сорвете всю операцию, привлеку как пособницу.

Комендантша часто и мелко закивала. Она была в шоке. Ей казалось раньше, что она за порядком в общежитии наблюдает. Мышь мимо не проско-чит, не то что враг. А тут милая девушка, не подумаешь, выходит – проглядела, не проявила бдительности.

– Давно она у вас проживает?

– Со средины декабря.

– Мы ее забираем. Если кто интересоваться будет, скажете, что с документами непорядок. Василий, грузи ее технику в наволочку, уходим.

Федор отозвал бойцов, вышли к машине. Уже знакомым путем добрались к своему временному пристанищу. Пока радистка в шоке, в растерянности, надо допрашивать. Радист не работает в одиночку, он лишь передающее звено. В группе должен быть как минимум один, но очень ценный агент.

Федор завел ее в пустую комнату, усадил на табуретку. Бойцам приказал:

– Стоять рядом, глаз не сводить.

А сам к капитану-особисту. Видел, свет в его комнате горит. Теперь надо действовать быстро. Если агенту или старшему группы станет известно о задержании радистки, исчезнет из города. Время шло не на минуты, но на часы, это точно.

Федор постучал.

– Входите, открыто!

Особист сидел за столом, писал. Увидев Федора, перевернул исписанные листы текстом вниз. Так делали все офицеры особых служб, чтобы вошедший не мог случайно прочитать хоть одну фразу.

– Садись, старшой. Чаю или чего покрепче?

– Боюсь, не до чаю. Радистку с рацией мы взяли на льнозаводе. Засекли по выходу в эфир.

У особиста глаза округлились. Он сразу цепочку выстроил: радист – агент или группа, да на его территории. И выявил их не он, который по должности это делать должен, а залетный старлей. И теперь он, капитан, обязан всемерно помогать, чтобы быть причастным к раскрытию. Иначе за утрату бдительности будут неприятности. Федор уже понял, о чем подумал капитан, сам бы на его месте так размышлял.

– Чем могу? – спросил осторожно капитан.

Сейчас от Федора многое зависит. Будет работать самостоятельно, на что имеет право, особист не при делах окажется, по шапке получит. А примет сотрудничество – обойдется, не надо будет из кожи вон лезть.