Владимир Поселягин - Комсомолец. Осназовец. Коммандос (сборник)

– Товарищ сержант! – окликнул я его. – У меня, кажется, тормоз заклинило, не поможете?

– Сейчас, – откликнулся тот и направился ко мне, пока начальник поста в звании лейтенанта проверял документы заинтересовавшего меня капитана. Да и вообще все они были в этой машине странные… Чистенькие, что ли? Вон, в очереди поди найди такого, а эти… странные. Вот и командир поста, изучая документы, с сомнением поглядывал на них.

– Что? – тихо спросил сержант, подойдя ко мне.

– Капитан ряженый. Чистенький слишком, и награды у него не настоящие. Подделка… Есть план, слушай…

– Понял… Ну все, вроде тормоз освободили! – уже громче сказал он и, похлопав меня по плечу, направился обратно.

Не думаю, что пять бойцов с командиром возьмут диверсантов живыми – и своих потеряют, и этих перестреляют. Поэтому я шепнул сержанту, что участвую в захвате. Тот на меня посмотрел с сомнением, но кивнул.

– Извините!.. – встав у капота легковушки, громко сказал сержант, привлекая к себе внимание. А я воспользовался ситуацией и, подскочив к машине, направил два своих пистолета – «ТТ» и «Вис» – в диверсантов. Теперь я был убежден, что это они.

– Руки поднять! Я сказал, руки поднять! – за орал я.

– Ты что, парень? – удивленно посмотрел на меня капитан, не делая попытки выполнить приказ.

– Это ошибка! – крикнул водитель, пытаясь отвлечь внимание и направить на меня пистолет, что лежал у его левого бедра. Он был левшой.

Выстрелив над головой водителя так, чтобы пуля прошла и над капитаном и ушла, никого не зацепив, я снова приказал:

– Руки подняли! Я что, тихо сказал?

Сержант и лейтенант разоружили диверсантов, забрав у водителя также ППД, после чего скомандовали выходить.

– Тетя! – вдруг захныкал ребенок, когда рука «матери» крепко сжала его кисть.

– Ах ты, сука! – воскликнул сержант, ударом приклада отшвырнул женщину обратно на сиденье и, подхватив мальчишку, отскочил обратно. От удара платье у женщины лопнуло, и обнажилась правая грудь с крупным соском коричневого цвета. Однако та, видимо, не понимала, что происходит. Держась за голову, она застонала. Этот восхитительный вид вызвал у меня некоторое неудобство. Я вдруг вот так сразу захотел женщину… Эта диверсантка вызвала у меня желание, хотя раньше об этом я как-то даже не думал.

Подскочившие бойцы вытащили диверсантов наружу и, связав, стали обыскивать машину.

– Убери телегу, дорогу загораживаешь, – велел лейтенант, пожав мне руку. – И да… спасибо за помощь, хотя мы бы их и сами взяли. Чистенькие они уж больно. Наверное, прятались где-то рядом, потом выехали.

Совет был неплох, остальную очередь пока можно было пропускать через обочину, где стояла моя повозка. Запрыгнув на место, я взял поводья и стегнул Красавца, скомандовав:

– Пошел.

Перебравшись на другой берег, я свернул с дороги на луг и поехал по нему вдоль речки. Устроить помывку я не передумал.

Армейцы молодцы, среагировали правильно, несмотря на отсутствие опыта. Судя по всему, парни были из комендатуры ближайшего города. Скорее всего, из Ровно.

Буквально через восемьсот метров, где у речки была излучена, я нашел неплохое место для лагеря, кусты тут расходились, открывая берег и давая пройти к воде. Натянув поводья, я заставил Красавца развернуться, чтобы перед повозки смотрел в сторону выезда, и, спрыгнув на траву, начал устраивать лагерь-однодневку.

Вдали едва слышно грохотали бои, дрались, сдерживая натиск фашистских орд, советские воины, а я в это время, натирая мылом исподнее, полоскал его в речке, отчего мыльные пузыри медленно уплывали вниз по течению.

До темноты я успел постирать все, что только можно, искупался сам, накосил свежей травы, оставив ее пока сушиться. Сварил похлебку, вымыл довольного Красавца и возмущенного Шмеля. Так что когда начала наступать темнота, у меня на веревке, натянутой между кустом и повозкой, сушились одежда и белье, в повозке одуряюще пахло свежескошенной травой, желудок был полон, а я, соответственно, сыт. В общем, день прошел удачно. Всегда бы так. А вот ночь у меня прошла тяжело, постоянно снились та восхитительная грудь и сама диверсантка, да еще в таких комбинациях…

Рано утром, когда еще не взошло солнце, я подогрел похлебку и на пару со Шмелем доел ее. Потом в одиночку попил чаю и, плеснув остаток в слегка дымившийся костер, стал собираться. Буквально через десять минут мы покинули наш такой хороший и укрытый от чужих глаз лагерь. Вернувшись на дорогу, я двинулся дальше и буквально через час, проехав около пяти километров, увидел страшную картину уничтоженной с воздуха военной колонны. Я и до этого видел расстрелянную технику и людей, но в таких масштабах еще нет. По примерным прикидкам тут погибло до батальона пехоты и танковая рота. Грузовиков и не сосчитать, около трех десятков, не меньше. Похоже, тут поработало изрядное количество немецких самолетов.