Василий Сахаров - Кромка

«Что со мной?» — спросил я себя, и ответ пришел без промедления. Потому что вспомнилось все, что произошло до того, как я провалился во тьму. Родной город. Каюмов. Квартира маньяка. Обыск. Мерзкие фотографии. Душевная боль и ярость. Ночь. Роща. Бегство ублюдка. Блуждание по незнакомому лесу. Поляна и труп врага. А затем быстрая тень за спиной и человек с автоматом.

Дернул руками. Бесполезно. Связали меня крепко, а резкое движение отозвалось острой болью, которая сверху вниз, вдоль позвоночника, прокатилась по нервам. Тело при этом изогнулось в судороге, и, не выдержав, сквозь зубы я застонал, а затем замер без движения. Гадать, где я находился, пока бесполезно. Вырываться тоже. И все, что оставалось, — ждать. Чего именно? Этого я не знал. Может быть, момента, когда меня развяжут, или смерти.

Прошло несколько минут. За это время мне стало немного легче, и я постарался проанализировать свое положение. Однако провести анализ не получалось, потому что не хватало информации и в голове царил сумбур. Но попытка все же дала некоторый положительный эффект, и я подумал о том, что люди, которые вырубили меня и связали, оставили мне одежду, обувь и жизнь. Факт незначительный, но он немного обнадеживал. Ну и, кроме того, я лежал не на голой земле, а на плащ-палатке. И это еще один плюсик, который говорил о том, что если меня и убьют, то не сразу. Больше на ум ничего не приходило, и я вновь попробовал открыть глаза. Опухшие веки дернулись и приподнялись.

По зрачкам ударил дневной свет. Потекли слезы, но вскоре зрение адаптировалось и, осторожно поворачивая шею, сумел немного оглядеться.

Я лежал в большом углублении между двумя упавшими старыми соснами. Видимо, рухнули они не так давно, может быть, с полгода назад. Колючие зеленые лапы огромных деревьев нависали над землей, и получался природный шатер, своего рода просторная палатка. Что находилось позади, не видно, но я чувствовал ствол еще одного дерева, а напротив него находился узкий лаз, который наверняка вел в лес. Слева от этого выхода валялся вскрытый рюкзак Каюмова, а справа — два видавших виды потертых армейских вещмешка и квадратный походный ранец из окрашенной в темно-коричневый цвет кожи. В укрытии — никого. Однако, прислушавшись к окружающим его звукам, среди пения птиц и треска веток, которые раскачивались под напором осеннего ветра, я распознал человеческие голоса. Они приближались и с каждой секундой звучали все явственней. Наконец люди остановились перед лазом, и, сам не понимая почему, я снова закрыл глаза, сдержал готовые вырваться из груди болезненные стоны и замер без движения.

В укрытие заглянул человек. Он промолчал, а затем вылез наружу, и я услышал простуженный мужской голос:

— Он еще без сознания.

— Точно? — спросил второй мужчина, судя по голосу, молодой.

— Да.

— Вязал его хорошо? Не вырвется?

— Обижаешь, Кольцо. У меня все на совесть. Когда это Миша Ковпак человека упускал? Не было такого и не будет.

Короткая пауза, и снова голос молодого, которого простуженный Миша назвал Кольцом:

— Ну, что думаете?

— К отряду надо пробиваться, — ответил Миша. — Здесь нас зажмут. Пока вокруг спокойно, нечисти нет — она за нашими погналась, но это ненадолго. Места здесь нехорошие, переход рядом, так что надо уходить.

— Елена, а ты что думаешь?

В разговор вступила женщина, голос которой звучал очень резко, и от него по моей коже пробежали мурашки:

— В Ирму идти надо, там община крепкая, и нас приветят. До реки не очень далеко, километров тринадцать-четырнадцать по лесу, а там плот. Сплавимся вниз по течению, и уже послезавтра будем на месте. Отсидимся в поселке, осмотримся, и только тогда уже в Каменец пойдем. По дорогам до границы за пять дней доберемся. А если попробуем за отрядом пойти, придется через нежить пробиваться, а на это у нас может не хватить сил. Миша после ранения слаб и за нами не угонится, при беге рана откроется, да и потеряшка сгинет.

— А ты считаешь, что наш пленник — потеряшка? — произнес Кольцо. — Сомнительно это. У него амулет демонов. Поэтому, скорее всего, он из пособников.

— Нет в нем зла, — помедлив, ответила Елена. — Просто человек оказался не в то время и не в том месте, значит, надо разбираться, кто он таков.

— Насчет Ирмы согласен, — вновь послышался простуженный голос Миши. — А что касательно пленника, думаю, Елена ошибается. Надо допросить его, а потом ножом по горлу — и все. — Заминка, покашливание и снова Миша: — Но решать, конечно, тебе, Кольцо. Скажешь, потянем его на себе, но не лежит у меня к этому сердце. Ножиком по горлу — оно как-то проще. Есть человек — есть проблема, нет человека — нет проблемы.