Олег Таругин - Комбат. Вырваться из «котла»!

Мазнув взглядом по охваченному огнем развороченному корпусу взорвавшегося танка, Кобрин выбрался наружу и пополз обратно, по пути подобрав пистолет: незачем давать Зыкину лишний повод поржать с командира. Да и машинка отличная, хоть им лично и не пристрелянная (чего Сергей терпеть не мог, предпочитая подгонять любое оружие «под себя»): из семи выстрелов – пять попаданий, в боевых условиях – просто отличный результат. Запихнув «ТТ» в кобуру, сполз в окоп, встретившись взглядом с совершенно обалдевшими глазами контрразведчика:

– Ну, ты, Степаныч, даешь! – Дальше последовала весьма заковыристая словесная конструкция, абсолютно нелитературного свойства. – Одной гранатой танк спалил! Еще и пятерых немцев из пистолета наповал! Пятерых!

В последнем утверждении Сергей вовсе не был убежден, поскольку для надежности и боясь промахнуться бил в корпус, так что вряд ли так уж и наповал. Но спорить, разумеется, не стал. Да и вообще, приятно же, когда тобой столь откровенно восхищаются?! Блин, ну что за хрень в башку лезет, вроде ж не контузило, только так, глушануло малость?

– Хочешь, и тебя научу, – ответил, просто чтоб ответить, как говорится.

– А хочу! – азартно сообщил Зыкин. – А вот научи!

– Прям счас?

Младший лейтенант стушевался:

– Не, ну как счас? Потом…

– Вот потом и поговорим. Давай, Вить, Карбышева нужно уводить. Нечего ему тут больше делать, все равно наши силы – все.

– Ага… глянь, командир, а это чего? – высунувшись из окопа, Зыкин указывал рукой куда-то вдоль затянутой пылью и дымом дороги.

Кобрин всмотрелся, в который раз пожалев о потерянном где-то бинокле. Гитлеровцы на шоссе ощутимо зашевелились, меняя позиции. Да и часть танков спешно разворачивалась мордами на запад. Комбат ощутил, как предательски защипало глаза, словно пылью от близкого взрыва запорошило.

– А это, товарищ младший лейтенант, те, кому мы тропинку держали, подошли. Наши это, Витя, наши. Хрен вам теперь на всю морду, граждане немецкие фашисты, а не Белостокский котел…

Все вышло довольно-таки глупо. Впрочем, на настоящей, а не опереточной войне именно так зачастую и бывает. Когда передовые части отходящих советских войск, последними снарядами и на последних литрах горючего с ходу смели измотанных непрерывными боями гитлеровцев, генерал-лейтенант однозначно потребовал, чтобы Кобрин отправился с ним. Сергей, к тому времени едва стоящий на ногах, в принципе и не собирался спорить. Все что мог он сделал, а погибнуть в суматохе от случайной пули или осколка было бы просто обидно. Зыкин придерживался такого же мнения, вполголоса сообщив, что если командир и на этот раз начнет выпендриваться, то он его тупо арестует своей властью, скрутит и все равно отправит в тыл. Услышав подобное, комбат только хмыкнул, – ага, скрутит, вот прямо сейчас! Его, командира штурмроты, прошедшего полный спецкурс рукопашного боя! – но спорить не стал, заверив, что именно так и собирался поступить. Да и за генералом в дороге присмотреть стоило.

Поначалу все шло хорошо. Карбышева вместе с остатками штаба погрузили в легковые машины, комбат с особистом забрались в бронеавтомобиль сопровождения. Из соображений маскировки двигались в составе одной из армейских колонн. На этом, несмотря на первоначальное несогласие генерал-лейтенанта, желающего поскорее добраться до штаба Западного фронта, настоял Кобрин. Поскольку догадывался, что теперь люфтваффе их точно в покое не оставит, а уж вырвавшиеся вперед три легковушки, легкий танк и парочку броневиков постараются разбомбить в первую очередь. А так хоть поднятая техникой пыль прикроет их от наблюдения с воздуха. В конце концов Дмитрий Михайлович вынужден был признать правоту капитана и согласился, что зря рисковать и на самом деле глупо. Как выразился сам комбат: «Не попав в окружение, а то и плен, вы сделали Красной Армии отличный подарок. Так не стоит сейчас делать подарок вермахту». Карбышев задумчиво хмыкнул, похлопал Сергея по плечу и молча полез в салон «эмки».

Относительно люфтваффе Кобрин, увы, оказался прав. Несмотря на порядочный разгром, со связью у фрицев все оставалось в полном порядке. И сведения о провале окружения дошли до командования 9-й армии и Panzergruppe-3 практически мгновенно. Осознав, что котел накрылся медным тазом (когда в голову пришла подобная аллегория, Сергей, не сдержавшись, заржал, вызвав недоуменный взгляд Зыкина), немецкое командование вполне ожидаемо вызвало авиацию, пытаясь не позволить советским войскам отступить без потерь. И комбат вынужден был признать, что взялись за них всерьез: такой интенсивности авианалетов он еще ни разу за эти дни не видел. По большому счету это уже ничего не могло изменить в стратегическом плане, но вот в тактическом – вполне. Забитые разгромленной техникой дороги никак не способствовали скорости продвижения. Первый час «лаптежники» практически безнаказанно господствовали в воздухе, невзирая на редкий заградительный огонь последних уцелевших зенитных установок, в основном пулеметных, атакуя колонны отступающих войск сменяющими друг друга волнами.