Александр Машошин - Галактический контракт

— Что ж, дорогой Вячеслав Иванович, — сказал психолог в заключение. — Моё мнение – вы подходите для этой работы. Вот текст контракта, изучите и в случае положительного решения сообщите нам не позднее трёх суток.

— И всё? — удивился Кузнецов. — Медосмотра не будет?

— Будет, конечно, — с улыбкой сказал психолог. — Но уже на месте. При необходимости там же и подлечитесь, параллельно с обучением. И должен предупредить. Откажетесь единожды – больше рассчитывать на работу в компании уже не сможете. Руководство категорически не одобряет кандидатов, меняющих своё мнение.

— Да, если военный говорит "может быть", это не военный, — усмехнулся в ответ Кузнецов.

Весь вечер и следующий день он думал, прикидывал. В контракте было много плюсов: абсолютно бесплатная медицина "в полном объёме", крупная страховка на случай гибели и почти такая же – при "невосполнимом ущербе здоровью". Крупный минус состоял в том, что проводить отпуск по месту жительства компания обещала лишь "при наличии возможности", то есть, скорее всего, ни разу за все пять лет. Хотя, и это не так уж страшно. Жены у Кузнецова не было – уже не было, ушла она от "лузера", хорошо хоть детей завести не успели. Он съездил посоветоваться с отцом. Тот решительно поддержал: хорошая работа и нормальная зарплата на дороге не валяются, а тайга или, скажем, тропические джунгли – тоже неплохо, мир посмотреть. Мать, конечно, возражала: как же это, на целых пять лет неизвестно куда. Но она по жизни всегда переживала, куда бы Кузнецова ни переводили, не важно, был то близкий к Кавказу Ставрополь, спокойный Оренбург или Белгород. Не колеблясь больше, Кузнецов поставил под контрактом подпись, а утром позвонил в ЛВБ и сообщил о своём согласии.

— Хорошо, — ответила женщина на том конце провода. — Вношу вас в список. Запишите дату и время. Вам надлежит прибыть с подписанным контрактом, паспортом, военным билетом и личными вещами в кабинет номер пять нашей конторы для оформления и выезда на аэродром.

Оставшиеся девять дней Кузнецов решил отдохнуть. Съездил на экскурсию во Владимир и Рязань, ходил за грибами, привёл в идеальный порядок комнату в коммуналке, где жил после увольнения, сначала с женой, потом один. И в восемь вечера указанного дня приехал в Очаково к знакомой двери. Здесь уже стояли два небольших автобуса. В пятом кабинете трое сотрудников компании собрали у приходящих новичков экземпляры контрактов и документы, назвали каждому порядковый номер автобуса: мол, располагайтесь в салонах и ждите. — Всё, счас прилетим в Саудовскую Аравию и в бордель, — пошутил один из офицеров, под его расстёгнутой курткой виднелась светлая десантная тельняшка.

— Какой бордель? — не понял юмора другой.

— Ну как: паспорта же отобрали! — пояснил весельчак. — Значит, сексуальное рабство.

Он ошибся. Вошедший в салон человек в военной форме без знаков различия начал раздавать обратно документы, автобус, тем временем, тронулся с места.

Поездка оказалась совсем короткой, не больше получаса. Место, куда их привезли, не очень напоминало аэродром, как понимало его большинство завербованных. Не было открытого пространства, лишь небольшая освещённая фонарями площадка и уходящий в полутьму ряд больших ангаров. Дальше освещения не было, и понять, сколько здесь этих строений, было сложно, может, пять, а может, и несколько десятков. За время оформления и поездки все сидевшие в автобусах успели немного познакомиться друг с другом, тем не менее, Кузнецов искренне обрадовался, когда в числе других мужчин из второго автобуса спустился Полторацкий.

— Василий! И ты здесь?

— Здесь.

— Товарищи офицеры и прапорщики! — произнёс в мегафон вербовщик. — Сейчас проходим на посадку. В колонну по два ста-ановись!

Ворота ближайшего ангара имели совсем небольшой размер и предназначались, скорее всего, для автомобилей. Те огромные раздвижные створки, через которые проезжает самолёт, очевидно, находились с противоположной стороны. Но разглядеть, на чём им придётся лететь, завербованные не смогли: за воротами тянулся своеобразный коридор из фанерных щитов, закрытый с обеих сторон и сверху. До самого трапа. А ведь это не транспортный самолёт, отметил про себя Кузнецов, рампа совсем узкая, меньше полутора метров шириной. Какая-то "Цессна" или что там у них бывает частное? Ещё больше удивила его колонна, в которую почти упиралась рампа. Зачем она здесь, и что это в ней – двери? Лифт? Ну, и конструкция! Вербовщик стоял перед этими закрытыми дверями и делал знаки руками: обходить с двух сторон. Ещё двери, на этот раз, открытые, затем вторые, короткий широкий коридор, и, наконец, они оказались в салоне с рядами сидений. Не самолётных, а, скорее, как в небольшом кинотеатре. Да и расстановка была похожая: четыре кресла с одной стороны прохода, четыре с другой, а вдоль стен, лишённых каких-либо окон или иллюминаторов, дополнительные проходы. Там, где в приличном кинотеатре располагается экран, находилась ещё одна раздвижная дверь, точно такая же, как та, через которую они проходили после трубы лифта.