Василий Сахаров - Северная война

Ранним утром следующего дня замок на Траве был подожжён, и наше войско тронулось с места. Часть обоза и раненые, которых было больше пятнадцати десятков, под охраной конной полусотни переправились на левый берег реки и направились на северо-восток к развалинам Любека. А основные силы пошли на юго-запад к реке Лабе, которую германцы называют Эльба, и расположенному на ней Гамбургу. Прошли на удивление спокойно и тихо: патрулей не было и дальних дозоров беспечные крестоносцы не высылали. Непонятно, может, они надеялись на свою силу, но, скорее всего, католики делали расчёт на графа Сигурда, который по собственной инициативе выдвинулся вперёд. Впрочем, это не важно. Главное, что до Гамбурга мы добрались к вечеру, как и намечали, и с этого момента началась боевая фаза операции, лихой и очень наглой…

Итак, городские стражники оттащили с дороги рогатки и встали на обочине. Кавалерия помчалась вперёд, к воротам, до которых всего полтора километра, а следом пошла наша пехота, которая без шума перебила охранников и свернула в поле, где находился огромный вражеский обоз. Лично я до времени в драку лезть не собирался. Поэтому, как только дружинники и степняки влетели в ворота города, спрыгнул на брусчатку, дождался, пока воины прикончат не ожидавших нападения стражников и вместе с пленником, несколькими воинами и сигнальщиком взобрался на привратную башню.

В опустившейся на Гамбург ночной темноте конница скопилась на площадке рядом с воротами, которые воины тут же закрыли, чтобы крестоносцы не ударили нам в тыл. Я окинул взглядом большой торговый город, который был переполнен вражескими воинами. Затем перегнулся через стену, отметил, что мои ратники готовы к бою, взмахнул рукой и выкрикнул:

– Вперёд! Не щадить никого! Жгите всё! Сотники, главную улицу пока не трогать, а то назад не отойдём! В серьёзный бой не ввязываться! Берегите силы, нам ещё через вражеский лагерь прорываться! Пошли!

Меня услышали. У ворот осталось два десятка воинов, остальные же славянские всадники, убивая всякого, кто попадался на их пути, разлетелись по окраинам Гамбурга. В жилые дома, трактиры и хозяйственные постройки полетели огненные смеси и факелы. Город начал загораться, операция по-прежнему шла по плану, и я оглянулся. За стенами тоже было весело. Там горели обозные телеги. Метались между огнями предназначенные на убой коровы и овцы. Было слышно бряцание оружия и ржание коней. И на фоне разгорающихся пожаров через лагерь крестоносцев двигались плотные тёмные треугольники конных дружинников и варяжской пехоты.

«Ёлки-моталки! – мысленно воскликнул я. – Издалека эти треугольники, словно танки, нечто мрачное, приземистое, отблёскивающее металлом и плюющееся огнём. Шикарное зрелище! Жаль, видеокамеру ещё не придумали или, на худой конец, фотоаппарат».

– Язычник, – неожиданно обратился ко мне имперский граф, – тебе доставляет удовольствие видеть, как умирают католики?

– Нет, – я решил ему ответить, и качнул головой, – не католики, а враги. Мне всё равно, кто вы по вере и по национальности. Можно жить в мире, растить детей, налаживать хозяйство и радоваться каждому прожитому дню. Ведь места, ресурсов, воды и чистого воздуха на земле ещё много. Но нет, вы хотите навязать нам свою веру и завладеть венедскими землями, и за это расплачиваетесь. Нам, конечно, тоже достанется, слишком вас много, и потери среди венедов будут огромными. Однако мы готовы к вашему приходу, и потому добро пожаловать в ад, Сигурд Плитерсдорф. Всё это, – указал я рукой на горящий город, – только начало, а когда вся ваша орда придёт в венедские леса, вот там-то вы и познаете, что такое ярость славян.

Плитерсдорф помедлил и задал другой вопрос:

– Ты действительно отпустишь меня?

– Да, я ведь обещал, а моё слово очень дорого стоит.

– И когда я смогу уйти?

– Можешь покинуть меня прямо сейчас, тебя никто не держит. За сына пришлёшь четыреста кёльнских марок серебром. Сроку тебе – два месяца. Как и через кого можно передать выкуп, помнишь?

– Помню. Через датского купца Маргада Бьярниссона, который живёт в городе Рибе и имеет свою контору в Бремене.

– Вот и ступай, граф Сигурд. Иди и моли своего Бога, чтобы мы снова не встретились, потому что в следующий раз ты умрёшь.

Граф нерешительно сделал шаг по направлению к лестнице, которая вела вниз. Однако замер на месте, снова посмотрел на меня и с ненавистью в голосе сказал:

– Я влиятельный человек, язычник, и смогу обелить своё имя, а потом посвящу жизнь только одному – мести. Я знаю твоё имя, и поверь, лучше бы ты убил меня прямо здесь.