Виталий Храмов - Сегодня – позавчера

– Ты ему сказал, что это моя идея?

– Нет, конечно. Он сам допетрил. Спросил только ехидно о твоём самочувствии. Просил вперёд батьки в пекло не лезть.

– А, значит, он сам задумал то же самое! А теперь сомневается. Думает, что если мы допёрли, то и немец его задумку разгадает. Для этого и отвел твою роту. Пушки где позиции готовят?

– Наши – на этом склоне, трофейные – на том.

– А энпэ он где задумал ставить?

– На гребне.

– Ну точно! На виду немца окапываются, а ночью отойдут. А глубоко копают?

– Да нет. Как-то странно роют. Сразу везде. И окопы, и ходы сообщения. И по пояс не закопались.

– И не будут. Если я правильно понял Ё-комбата – это ложные позиции. А основные – ночью копать будут. Во, я же говорил – вторая рота обедать идёт. Спорим, два взвода из трёх здесь останутся?

– Да ну тебя, гадалка херова!

Ротный ушел, потирая повязку на шее. Опять начал моросить дождик. Слава богу! Налётов не будет. Клонило в сон, ноги подкашивались. Сел на штабель свежевыкорчеванных шпал, положил автомат на колени, направив на работающих пленных. Закутался в куртку, нахохлился. Так и уснул, не заметив.

Разбудил меня майор-особист. Ух и орал же он! Оказалось, что я – военный преступник (расстрелял лежачих пленных), много о себе возомнивший выскочка, недисциплинированный партизан и вообще редиска.

– Что же мне на них молиться, что ли?

– Это пленные. По конвенции…

– Не надо мне о конвенциях! Ты, майор, читал их, «сверхчеловеков», приказ о коммунистах, комиссарах и евреях? Я, да и ты, подлежим немедленному расстрелу на месте, а не пленению. А с чего я должен их жалеть? Пусть работают.

– Я слышал об этом приказе. Я ладно, коммунист, а ты с чего?

– А у меня петлицы – не видишь – НКВД. Нас они тоже в плен не берут. Да я и не собирался сдаваться. Просто – они соблюдают конвенции?

– Их надо допросить.

– Допрашивай.

– Я их забираю.

– Нет. Они ещё работу не закончили. А у меня – нет людей их заменить.

– Тебя ждёт трибунал, сдай оружие!

– Не ты мне его давал! Здесь на рассвете танки пойдут. Ты их будешь останавливать? Или ты танки от меня спасти хочешь? Или немцев спешишь вывести? Не переживай – обратно из России они не вернутся.

– Ты арестован, старшина! Бойцы – взять его!

– Майор – посмотри туда. Видишь, у сарая снайпер. Ты в его прицеле. А вон – видишь, из оврага стволы трофейных пулемётов торчат? Смотри – зенитка ствол опускает на твой грузовик. Не советую. Эти люди не хотят меня отдавать. Мы сами – НКВД! Понял? Мы – истребители! Мы – каратели! Мы – смертники и мы – ангелы смерти! Завтра – наш день! Не мешай! А немцев я тебе пришлю на рассвете, нам уже не до них будет.

– Это массовый саботаж! Я доложу вашему командованию!

– Доложи. Ё-комбат тебя пошлёт по весёлому, но не культурному адресу, а над ним начальник – Лаврентий Павлович Берия. Вот ему и пожалуйся. Он человек вежливый и культурный. Он матом ругаться не будет. Что не понял ещё, майор? Я же тебе сказал – мы – ангелы смерти, и ты нам не указ! Иди отсюда! Тут стреляют! Не мешай! Пришлёшь взвод сапёров – отдам немцев.

– Ложи-ись! – истошный крик бросил всех на землю. В небе просвистело, взрыв бухнул с той стороны полотна.

Особист, кипя от бешенства, сунул наган обратно в кобуру, пошёл к машине.

– Старшина, мы с тобой ещё встретимся!

– Дай-то бог, майор! Живи долго!

Я сел обратно у штабеля шпал. Смотрел, как полуторка с майором в кабине и двумя автоматчиками в кузове развернулась по широкой дуге, выехала на дорогу и поехала в тыл, к видневшейся на горизонте деревни – там был штаб дивизии.

– Ты зачем это сделал? – крикнул рухнувший рядом Степанов. – Отдал бы этих немцев, без них бы управились.

– А я всё думаю – и чего немец притих, не стреляет. Теперь на душе даже спокойней стало.

– Сюда мины не долетают. Только гаубицы добивают. А по площадям бить – расточительство. Нас с того берега не видно из-за высотки. А вот там, у моста – долбит постоянно. Ты мне зубы-то не заговаривай. Он теперь комбату кляузу на тебя накатает. Тому выхода не останется – пойдёшь под трибунал.

– Саш, отстань. Дай поспать. Спать хочется, сил нет. Это, наверное, от потери крови.

– Спи. А ребята – молодцы! Не ожидал, что они так – особиста все на мушку взяли. Эх! Загремим мы все вместе на Колыму!

– Напугал ежа голым обстоятельством. Кто воевать-то будет, если вся рота – на Колыму? Дальше фронта не пошлют. Больше пули – не дадут. Из меня одну уже выковырнули – значит, я у смерти уже в должниках. Отстань, дай покемарить. Иди лучше места для дзотов подбери. Шпалы готовы, пора ямы копать. И танк бы сюда перетащить. Зарыть его по башню в землю – долговременная бронированная огневая точка с круговым обстрелом получится. Вот, отсюда, где мы сидим – линия огня почти на километр в любую сторону.