Виталий Храмов - Сегодня – позавчера

– Не положено? – догадался я. – Ты знаешь, однажды, до той войны ещё, врачи вскрыли череп погибшего городового. А там только две извилины. Они в растерянности, а старый профессор догадался: одна извилина – «положено», вторая – «не положено».

Сержант хмыкнул:

– Анекдот?

– Ого, у тебя больше двух?

– Язык у тебя длинный, старшина. Тебя за это не били?

– Часто пытаются. Но это довольно непросто.

– Боксёр?

– Нет. Русский рукопашный бой. Слышал?

– А-а. Это в царской армии в школах прапорщиков был.

– Что, серьёзно? Не знал. Так как насчёт курева?

– Я думал физкультурники не курят.

– Я же не физкультурник.

– А что это ты делал? Зарядку?

– Это я развлекался. Скучно на вашем курорте.

Сержант опять хмыкнул, но достал кисет, отсыпал табака. Дал коробку спичек. Издевается?

– Издеваешься? Как я крутить козью ногу буду? С одной рукой-то?

– Четверых одной рукой в больницу отправил? Как хочешь. Высыпай обратно.

– Ну уж нет. Буду мучиться.

Дверь за сержантом закрылась, но смотровое окошко осталось открытым. Я, матерясь и изрядно разозлившись, наконец, скрутил что-то похожее на «козью ногу», изведя четверть газетного листа. Прикурил, затянулся, но махра оказалась слишком крепкой, аж скрутило в кашле (за дверью довольное хмыканье). Дальше курил осторожнее. Даже удовольствие почувствовал. Хорошо, так вот после обеда покурить не спеша. А спешить мне некуда.

После перекура – вздремнул, завернувшись в одеяло. Потом – тренировка, перекус, перекур с дремотой, тренировка. И так три дня.

Только на четвёртый день меня повели на допрос. Я, насколько смог, привёл себя в порядок. И вот я в кабинете. Окно. Открытое. А за ним – мир. Оказывается, и за четыре дня можно одичать. Я поначалу ничего, кроме этого окна, и не увидел.

– Присаживайтесь, старшина.

Стол, большой, деревянный, крытый зелёным сукном. Массивная лампа на нём, пепельница, чернильница чудная. Как мраморная, только черно-зелёная. Стул. Массивный, с обивкой. Если бить будут – обивку испачкают. Сел. За столом тип с какими-то галочками в петлицах опрятной, но явно не новой формы ГБ. Он долго бодался со мной взглядом. Э-э, дядя, это бесполезно – не боюсь я тебя. Потом этот товарищ раскрыл довольно пухлую папку, стал перекладывать листочки, бегло разглядывая их. Мне это очень напомнило момент из «Матрицы». Сейчас он скажет, как агент Смит: «Как видите, мы за вами давненько наблюдаем», а я в ответ: «Меня не купить гестаповской липой. Я требую законный звонок адвокату». А потом у меня склеятся губы. Как давно и далеко это было! Я горько ухмыльнулся:

– А как вас зовут? – спросил я (не агент ли Смит?).

– Тимофей Порфирыч, а что?

– Да так. Интересно.

– Интересно, говоришь… – сказал он в задумчивости, полистал ещё листочки, закрыл папку, откинулся на стуле и вылупился на меня с таким видом, будто я кубик Рубика, а он его не смог собрать.

– Откуда же ты на нашу голову взялся? – спросил Тимофей Порфирыч.

– Из тех же ворот, что и весь народ, – пожал плечами я.

– Кури, – гэбэшник пододвинул ко мне коробку с папиросами, пепельницу. Он удивился, когда я прикурил от своих спичек.

– Сержанта не наказывайте – по-людски он поступил, выручил.

– Как же это он? Он же самый строгий из всех.

– За анекдот, – пожал плечами я.

– Анекдот? Какой?

Я рассказал. Тимофей Порфирыч только хмыкнул. Опять помолчал, долго глядел в окно, явно думая.

– Кто ты, старшина?

Я вскочил, вытянулся, доложился, как на плацу. Тимофей Порфирыч поморщился.

– Не о том я тебя спросил.

– А что же я ещё скажу? У меня за душой и нет больше ничего. Ну, ещё добавить можно, что контужен. А вы думали, я сразу шпиёном себя назову? Явки – пароли? Так рано ещё – даже не били.

– А бить будем?

– Да тоже бесполезно. Устанете только. И я просто так не дамся. Покалечу. А я этого не хочу.

– Да, это ты неплохо умеешь. Откуда только? Ответ из твоей части однозначно говорит, что ты не владеешь никаким единоборством.

– Запрос пришёл? Быстро. А военкомат получил? Нет? Жаль.

– У нас свои способы получения сведений.

– Не сомневаюсь. Единственное, не пойму – это допрос такой? Или светская беседа?

– Допрос будет позже. Сильно ты мне непонятен. Решил на тебя своими глазами посмотреть.

– Польщен честью, мне оказанной. Но чем обязан?

– Не догадываешься? Только появившись в городе, ты создал ворох непонятных проблем. Твоё поведение сильно выбивается за рамки.

– Это как?