Виталий Храмов - Сегодня – позавчера

Листы его, исписанные с двух сторон, для экономии места, я нумеровал и прятал в пластиковую папку, а папку – в свой заплечный мешок.

К намеченному Бородачом броду вышли ночью. Разведчики были уже на той стороне. Доложили об отсутствии противника. Было тихо. Начали переправу. Вперёд пустили гужевой транспорт. Несколько повозок перешли, когда посыпались доклады разведки:

– Противник!

С мерзким воем упали мины, протянулись трассы пулемётов.

– Отряд! К бою! Прикрываем переправу!

Как они спрятались от наших разведчиков? Теперь мы не узнаем. Не зря я весь извёлся. Подождали, посчитали и ударили.

Переправлялись под плотным миномётно-пулемётным огнём. «Опель» был уничтожен прямым попаданием уже на выходе из реки. Да и хрен с ним, водилу жалко. И трофеи в кузове. Остальные оказались в сторонке.

Враг действовал грамотно. К нам не лезли, лупили издалека, но плотно. Мы, конечно, переправились, но с большими потерями. Собирая раненых, теряли ещё. Но не бросать же? И рации надо собрать. Они нас не хотели останавливать, они нас прореживали, понимая, что нам некуда деться – только вперёд. А впереди – менее глухие места, где они могут нас взять при меньшем риске для себя.

Машина Времени не пострадала, БТР отделался десятком отметин попаданий, разбиты три повозки, ранены и добиты две лошади, восемь убитых и почти все ранены. Как ни странно – я в этот раз не был ни ранен, ни контужен. Хотя бегал под огнём не скрываясь, без «доспеха». Никого и ничего ценного врагу я не оставил. Догнал колонну последним, приволок МГ и восемь лент к нему из разбитого грузовика. Остатки грузовика я запалил.

Пулемёт оставил нашему арьергарду, прикрывавшему «гномов», минирующих дорогу, проложенную прущим не разбирая дороги в темноте БТР.

– База, это Батя. Провести перекличку.

Восемь. И двое умерли к утру. Таня почернела от усталости и бессилия помочь им.

Немец был ранен осколком в шею, по касательной. Крови натекло, как со свиньи, но последствий не будет. Гость из Будущего получил пулю в рёбра рикошетом. Пулю достали, но ребро было сломано, в рану попала грязь и мелкая щепа от повозки, к которой он и прижался по время переправы, пробив которую, пуля и впилась в него. Я-2 умолял дать ему наркоты из пакета – забыться.

Шли всю ночь, к утру остановились на короткий привал. Схоронили павших.

Оказалось, что кухня наша, так бережно хранимая Антипом, тоже пострадала – крупный осколок мины прошил котёл навылет и на излёте впился в ягодицу повару. И смех и грех. От помощи Тани боец категорически отказался. Бородач оперировал. Теперь повар и идти не мог, и сидеть не мог. Беда. Вместо пшённого супа с козлятиной ели жидкую пшённую кашу.

Потом опять шли целый день и полночи с двумя короткими привалами. Только поздно ночью встали на привал из-за полного обессиливания. Костров не зажигали, попадали, где кто стоял.

А утром разведка доложила, что кольцо стало сжиматься. «Лешие» пытались снайперскими выстрелами осадить врага, но на каждый выстрел они засыпали возможные огневые позиции градом мин, боеприпасов не жалея – тут рядом много дорог, их оперативно снабжали.

В лесу, под открытым небом, мы чувствовали приступ удушья, как от клаустрофобии. Петля окружения затягивалась. Ещё чуть-чуть – и паника. Просто никто не верил, что болото – выход из положения.

Бородач повёл нас к браконьерской гати. Сначала мы вышли к болоту, где и утопили наш БТР, так хорошо послуживший нам, тем более что бензин был на исходе. Остатками бензина облили повозки и «Шевроле», выпотрошив из него всё, что посчитали ценным. Пока горела машина, а она сгорела быстро, перекурили. Сгоревший остов машины БТРом столкнули в трясину, потом кухню, Жук-1 заблокировал палкой педаль газа и выбежал через задние двери, а БТР пополз в трясину. «Ганомаг» медленно тонул, мы потопали, а «жуки» стояли и смотрели до последнего, пока круги чёрной воды не сошлись на месте погребения уродского представителя амерского автопрома и не менее уродского представителя вермахта, затягивая его ряской, пряча.

Потом шли вдоль болота, нагруженные поклажей, носилками, ведя под уздцы навьюченных коней. Стрельба и взрывы вокруг учащались, кольцо сжималось. Сжимались колечки и у моих бойцов. Они всё чаще бросали взгляды на Бородача, но тот был невозмутим, рубил топором молодые деревца на длинные шесты.

Пошёл снег. М-да, по болотам лазить в такой холод – удовольствие преотвратное. Но и выбора у нас не было. Принять бой под миномётами – не выход.