Роман Злотников - Царь Федор. Орел взмывает ввысь

– Господа, завтра мы покончим с московитами, – твердо заявил король шведов, готов и венедов Карл X Густав на вечернем совещании. – В сем у меня нет никакого сомнения. Поэтому я предлагаю заняться планированием того, куда далее двинется армия и какие задачи нам следует решить в первую очередь…

Но ночью шведский лагерь был разбужен странными звуками. А затем с небес на землю, страшно шипя и плюясь огнем, сплошным потоком начали падать странные снаряды. При падении они взрывались, впрочем более сея панику, чем убивая, но вот пожаров от них возникло куда как много. Тушить не успевали, и потому в лагере вскоре раздалось несколько оглушительных взрывов. Это взорвались четыре повозки с порохом для орудий. Что еще более усилило общую сумятицу, несмотря на то что странные снаряды уже прекратили падать… И в этот момент от границ лагеря послышался едва заметный в этом шуме и треске свист стрел. Вследствие всеобщей неразберихи отпор сумели оказать не сразу, так что московитские иррегуляры, коих, по приблизительным подсчетам, подступило к лагерю около пяти тысяч, успели выпустить по несколько десятков стрел. А потом они исчезли в ночной темноте, и несколько залпов пушек, кои успели развернуть и снарядить картечью, судя по всему, пропали впустую.

Только через четыре часа в шведском лагере все более-менее успокоилось. К девяти часам утра шведский король, проехав по лагерю, заполненному измученными бессонной ночью солдатами, взиравшими на своего короля красными, воспаленными глазами, созвал в своей палатке, уставленной жаровнями с горящими углями, военный совет.

– Итак, господа, со вчерашнего дня положение армии осложнилось, – начал Карл Густав. – Похоже, вчера московиты применили против нашего лагеря те самые ракеты, коими они сожгли лифляндские города. И я оцениваю их применение как весьма успешное. Убитых не очень много – всего около сотни солдат, но зато раненые, причем по большей части стрелами, весьма многочисленны – почти четыре тысячи человек. Половина из них после перевязки вполне способна встать в строй, хотя, сами понимаете, полноценно сражаться они все равно не смогут, а вот другая половина встать в строй неспособна. Да и остальные солдаты устали, поскольку не смогли ночью отдохнуть. У пушек осталось пороха едва на два часа стрельбы. И я не уверен, что следующая ночь не окажется столь же беспокойной, как эта. Я жду ваших предложений.

После непродолжительного молчания вперед выступил фельдмаршал Кенигсмарк.

– Ваше величество, у нас два выхода. Первый – не отступать от вчерашнего плана. Быстрым маршем выдвинуться к стоящей неподалеку армии московитов и, разгромив ее, полностью устранить всякую опасность повторения нынешней тяжелой ночи, да еще и пополнить в ее лагере все необходимые нам запасы. После чего стремительным броском овладеть Ригой, где и встать на отдых, занявшись сбором сведений о русских и планированием дальнейшей кампании. Второй – отступить к Митаве, где пополнить запасы и вылечить солдат. После чего начать все сначала, рискуя тем, что либо к московитам подойдет подкрепление, либо они, не решившись на полевое сражение, сами уйдут к Риге и засядут в ней. – Фельдмаршал сделал паузу и, обведя всех присутствующих жестким взглядом своих глубоко посаженных глаз, закончил: – Я думаю, ваше величество, что нет никаких сомнений относительно того, какой именно вариант кажется нам, вашим офицерам, наиболее предпочтительным. Первый!

Король, в свою очередь, обвел взглядом присутствующих и, убедившись в том, что все они стойко выдержали его взгляд, кивнул.

– Что ж, господа, тогда выступаем через час. Покажем этим московитам, что подлое ночное нападение только разозлило северного льва.

Атака позиций московитов началась около двух часов пополудни. Разворачивание войск на заснеженном поле заняло несколько больше времени, чем обычно, так что железные шеренги шведской пехоты двинулись вперед только через два часа после того, как армия достигла поля, на котором московиты выстроили свои укрепления. Солдаты шли сквозь глубокий, по колено, снег, тяжело дыша и высоко задирая ноги. Но строй держали отлично.

До первых московитских рогаток шведские солдаты добрались только через сорок минут. И тут выяснилось, что московиты трудились все отведенное им время, словно муравьи. Они сумели не только прикрыть подступы к своим редутам ажно четырьмя рядами рогаток, но еще и вморозить их в лед, коий сотворили, растапливая снег и поливая его водой. Растаскивать их у шведских солдат получалось не шибко, приходилось просто ломать и втаптывать. И все это под непрерывным огнем московитских пушек, стрелявших, как выяснилось, не только метко, но и часто. Спустя час шведы все еще ковырялись у рогаток, а все поле, от первых шеренг до небольшой возвышенности, на которой разместилась ставка короля, покрылось унылыми фигурами раненых шведских солдат, в одиночку и небольшими группками бредущих к своему обозу. Артиллерия, которая первые полтора часа вела с русскими активную контрбатарейную борьбу, расстреляла весь порох и окончательно умолкла. Так что непосредственная атака редутов началась при полном господстве на поле боя пушек московитов.