Алекс Чижовский - Гарт. Одаренный

– Странно, их должно быть больше… Неужели остальные прикрывали этих… – бормочу я.

– Была еще одна группа. Горыныч по-тихому снял всех четверых, – нехотя поясняет снайпер, прижав ладонь к наушнику.

После двух одиночных выстрелов наступает тишина. Мы остаемся на позиции, поскольку других приказов не поступает.

– Лучше скажи мне, что ты здесь забыл? – неожиданно спрашивает напарник.

– Не понял вопроса… – осторожно говорю я.

– Вот Кот – у него родню эти буратины покрошили. Лейтенант – вообще контуженный на голову. Я – просто уже не вижу для себя другой жизни… Ты ж не такой – не для тебя это…

– Ну надо же кому-то наводить порядок, – отвечаю я.

– К сожалению, мир гораздо сложней, сержант Антонов, – вздыхает снайпер. – У них свой порядок, у тебя – свой. И у тех, кто засел наверху и делает деньги на всем, тоже собственный порядок есть. Не выставляй себя дураком. Нет чтобы сказать, как все: мол, зарабатываю на квартиру, как твой старший товарищ…

– Угу, именно так, – послушно соглашаюсь я, не собираясь вступать в спор.

Среди домов мелькают «вованы» – фигурки в сине-сером милицейском камуфляже со старыми «веслами» АК-74 с деревянными прикладами. Дождавшись прибытия соседей, идем проверить тела бандитов.

Пять трупов выложены в ряд, на куске брезента – их оружие. Автоматы, пулемет ПК с примкнутым коробом, сильно потертый «Винторез» и пара РПО «Шмель». Бойцы деловито роются в имуществе покойников, а подоспевший лейтенант Смушко возится с раненым боевиком: у того измочалены ноги – пули из моего АК-12 попали в цель. Понятно, что он – уже не жилец, но лейтенант прямо через потемневший от крови камуфляж вкалывает ему шприц-тюбик промедола из аптечки. Боевик невнятно бормочет на своем языке, судорожно шаря по земле одной рукой.

– Бред какой-то. Что они тут делали – непонятно. Ладно, будем искать… – Лейтенант огорченно покачивает головой. «Контроль» – и тело шестого перемещается к остальным.

– Что там у наших? – спрашиваю я.

– Крупную банду накрыли, – поясняет лейтенант. – Они разделились. Их главный оставил заслон, а две группы попытались уйти. Этого Тасханова тоже нашли, так что все в порядке. У «вованов» – четыре «двухсотых»…

Мне на глаза попадается черный камешек в грубой проволочной обмотке – порванный кожаный шнурок намекает, что кто-то из боевиков носил этот нехитрый амулет на шее. Задумчиво верчу находку – камешек на ощупь слегка теплый. Лейтенант брезгливо отворачивается – для него трофей не представляет ценности. В имуществе бандитов много всего интересного – особенно три пухлые пачки зеленой бумаги с портретами американских президентов, исписанные мелкой вязью тетради и навороченная рация-сканер. Не говоря уже о черном бауле, который лейтенант сразу закрыл, однако я успел увидеть пакет с белым порошком – маловероятно, что со стиральным.

Инвентаризация трофеев и проверка аула растягиваются до полудня – откуда-то появляется небольшая толпа женщин и стариков, провожающая взглядами отходящую колонну. Мужчин нет – наверняка все они сейчас в рядах «незаконных вооруженных формирований» прячутся по горам или в составе «вованов» отстреливают последних. Я равнодушно смотрю на собравшихся местных из кузова КамАЗа, сжимая в руке находку – мне совсем не хочется расставаться с этим черным камешком…

Ничего не было. Абсолютная пустота и темнота. Казалось, что так будет всегда – мне потребовалась вечность, чтобы осознать себя. Времени не существовало – когда я ощутил себя одной из миллиардов песчинок, пришел импульс. Эту песчинку затянуло в туннель и куда-то потащило.

Не знаю, сколько это продолжалось, но потом до меня стало доходить, что чего-то не хватает. Я пытался вспомнить каждую клеточку своего тела – безуспешно: просто забыл, как это делается. Как оказалось – у меня не было тела. Где-то внутри нарастало напряжение, и вскоре пространство превратилось в сложный узор, который лопнул беззвучной вспышкой…

Сознание возвращалось рывками. Сначала появилось зрение – вокруг запрыгали расплывчатые образы. Затем в уши ввинтился раздражающий шепот. Затем эти звуки постепенно затихли и возникли голоса – люди спорили, но их язык оказался незнакомым. Внезапно ощутил, как кто-то снимает с моей головы холодный обруч.

Открыв глаза, я зажмурился – головная боль быстро исчезла, когда кто-то невидимый положил на лоб ладонь. Вторая попытка оказалась успешной – увидел лица склонившихся надо мной двух людей. Рефлекторно моргнул, и одно из лиц с иероглифом на лбу растянулось в улыбке – молодой мужчина уверенно кивнул, а второй недовольно прошептал фразу на непонятном языке.