Борис Попов - Приятная неожиданность

– Заткнись, – мрачно сказал я – деньги давай. – Увесистый кошель подцепил к поясу. – Хозяину передашь – хочет жить, пусть отстанет от нас. Иначе убьем всех: его самого, дочь, внуков. С наемниками больше возиться не будем. Все понял?

– Да, да, конечно!

– Пошел вон – и дал ему пинка на прощанье.

Хорошо попугать всякую мерзость при расставании. Правда, тесть похоже крутой, и напугать его вряд ли удастся. Гаденыш уходил, оборачиваясь и ожидая удара в спину. По себе судит, понял я и решил использовать детское умение. Засвистел, заухал вслед. Как он побежал, порадовав сердце! Да, хорошо бы еще и обгадился на прощанье. Так, потихоньку и дошел до ладьи.

– Поскорей отчаливать надо – сказал мне капитан. – А то убитых полна пристань. Привяжутся местные власти, насидимся в порубе.

– Да, это верно – присоединился к его мнению Фрол.

– Но мы же правы! – стал бороться за правду я.

– Сидеть не меньше месяца и хорошо если оправдают. А может кому приглянется судно, или опознают кого из убитых, как сродственника какого-нибудь местного шишака, хана нам.

– Да, конечно, отходим.

Ладья плавно отошла от пристани и пошла против течения. Я уселся было за гребца, но был изгнан, так как Кузьмич грести не хотел, а другой пары мне не было. Хозяин корабля подозвал к себе.

– Друг твой не разговаривает, печалится чего-то, иди к нему.

– Мне парень ваш еще жизнь спас – сказал я.

– Второй справа – Петр – сразу ответил капитан.

Правильно, что подсказал – в горячке боя разглядеть матросика я просто не успел.

– А лошади там были?

– Продал их Петруха сходу, деньги у него.

– А мечи, кольчуги?

– В трюме.

Все было ясно. Подошел к Петру. Спросил – поговорим? Он встал, и мы отошли к корме.

– Деньги за лошадей я отдам.

– Две трети – уточнил Фрол. – Мечи и кольчуги продадим по пути, деньги делим так же.

– До Новгорода не подождем? – спросил я.

– Там железо дешевле, немцы возят – ответил напарник.

– Самая цена здесь – руда у них плохая, – добавил матросик.

– Твой самострел в трюме. Надо вам мечи и кольчуги подобрать – добавил Кузьмич.

Тут я заметил тряпку, красную от крови, на предплечье у матроса.

– Кто тебя ранил?

– Его я потом добил.

– Как же ты гребешь? – негодовал я.

– Да ранка плевая, уже и не чую – ответствовал этот доморощенный ратник.

– А перевязать завтра есть чем?

– Откуда? Я же не лекарь.

Вспомнились поганцы из 21 века, которые донимали с любой царапиной. Да, надо пугать этого оболтуса, который рану явно ничем и не залил. Гангрену в это время лечили только одним способом: отрезали руку. Поведал об этом пареньку. Фрол добавил масла в огонь.

– У нас в дружине троих ранили в руку. Выжил только один.

– Да откуда вам знать – ерепенился щенок.

– Он – лекарь, – добил его Фрол, показав на меня.

На юношу смотреть было жалко. Весь как-то съежился, гонор исчез.

– Как же Варя, пропадет она одна – заныл Петька.

Да, только нам двоим и петь о жалости к женщинам…

– Я вот тоже заботился о супруге, а она оказывается нарожала троих деток от другого и послала за нами душегубов.

Петр сломался от крушения жизненных надежд. Тут мы вошли в пределы какого-то населенного пункта. Я побежал к шкиперу.

– Остановиться бы нам и здесь.

– Зачем?

– У Петра может начать гноиться рана.

Капитан тут же, без лишних вопросов, скомандовал матросам, и ладья прижалась к мосткам.

– Что тут? – спросил подошедший Кузьмич.

– Вот он говорит, что у Петрухи может начать гноиться рука.

– Владимир лечит не первый год! – рассеял Кузьмич его недоверчивость.

Хозяина судна аж перекосило.

– Я заплачу за лечение, сколько надо, он мой племянник. Сестра за него без соли съест. Мне он – единственный наследник.

– А мне он жизнь спас, – закончил я.

– Бились вместе, и пойдем вместе! – гаркнул Фрол.

– И я, – влился в коллектив Петька.

И мы пошли в село. Пока брели, я обозначил задачи. Нужно купить ткани и порезать ее на полосы для перевязок. По ходу приобрести крепкое вино или самогон.

– Я пить не буду, – заявил Петруха.

Кузьмич смотрел недоуменно. Видно было, что он то выпил бы охотно, но сомневается во времени.

– Надо чем-то облить рану, – объяснил я. – Постоялого двора вроде нет, поэтому расходимся по дворам. Самогоночки русский человек всегда нагонит!

И мы пошли. Через час все было найдено. Ткань порезана, самогон прозрачный и крепкий. Что ж, пора обрабатывать рану. Вернулись на судно. Ладья отошла от берега. Я объяснил капитану суть дела.