Вячеслав Сизов: Мы из Бреста. Ликвидация

Управились быстро. Напилили и назад несем. Только мы к мосту подошли и бревна на землю положили, а тут немцы на всей скорости на бронетранспортере подъехали. Стоят, хохочут, руками показывают, чтобы мы, значит, продолжали работу. А у нас оружия с собой нет. Мы его, чтоб не мешало в работе, на телеге сложили. Тех, кто решился бежать, немцы из пулемета положили. Осталось нас стоять у моста от взвода всего двенадцать человек. Немцы опять руками показывают, мол, работайте, делайте свое дело. Пришлось делать, жить-то хочется. Мне тогда всего 25 лет было. Сначала мы одни работали, затем к немцам подкрепление пришло, в том числе и их саперы. Обер-лейтенант немецкий посмотрел, что и как мы делаем, похвалил, своих солдат на помощь прислал. Так что через два часа мост был готов, и немцы через ту речушку переправились. А наш взводный так и не появился. За работу немцы нас накормили, паек дали, разрешили погибших парней похоронить и как были с инструментами и вещами к себе в тыл отправили. В сопровождение дали двух своих раненых. Так мы до сборного пункта пленных и топали. Держали нас от остальных пленных отдельно в небольшом бараке. Обер-лейтенант, оказывается, записку своему командованию про нас написал, что мы специалисты хорошие. Вот немцы нас и использовали по специальности, на разные работы посылали. Чаще всего мосты да дома ремонтировать. За это кормили из своего котла, куда как получше других пленных, одежку какую-никакую давали. Старшим у нас был знающий русский язык, прихрамывающий на левую ногу пожилой немец. Он и за охранника, и за переводчика, и за начальника в одном лице выступал. Нас сам не обижал и другим в обиду не давал. Посредником в меновой торговле выступал. Я от скуки из остатков материалов поделки всякие вырезал, а он их менял у своих сослуживцев на продукты, папиросы или вещи для меня. Ну и себя и своих друзей не забывал, частенько просил какой-нибудь подарок сделать. Глядя на меня, и остальные наши мастеровые стали делать поделки да менять. В общем, по сравнению с другими пленными неплохо мы жили. Мастеровой человек – он нигде не пропадет. Я в немецком языке очень даже поднаторел, часто сам с немецкими инженерами и специалистами говорил.

В октябре нас под Оршу послали чинить железнодорожный мост, что партизаны взорвали. Дело было уже привычное, да вот я в реку упал. Слава богу, выплыл и свой инструмент не потерял. Простыл, не без этого. К тому времени у меня уже немецкие документы были. Поэтому лечиться определили в немецкий госпиталь. Там несколько палат для русских помощников имелось. Обслуживали нас русские и немецкие врачи. Хорошо лечили, дело быстро на поправку шло. Однако вскоре нас в Минск было решено эвакуировать, так как мест для прибывающих с фронта раненых и больных не хватало.

По дороге наш поезд был подорван и обстрелян из леса, часть вагонов сошла с рельсов и опрокинулась. В том числе и тот, в котором находился я. Раненые и больные посыпались с полок. Так получилось, что на меня сверху упал очень крупный немец с открытой раной на теле и почти придушил своим весом. Я его с себя аккуратно сдвинул и положил рядом. Вылезти из-под него хотел, да не совсем получилось. Смог я только слегка приподняться и его под себя слегка подтолкнуть. Слишком уж он крупный был, зажал мне руку своим телом, кровью меня всего измазал. Я слабый еще был от всех переживаний и сомлел. Так нас и нашли лежащих рядом. Спасатели посчитали, что я немца того собой прикрыл, так как рядом с нами трое немецких солдат убитыми оказалось. Немец тот был большим чиновником из организации ТОДТа. За его спасение мне выдали 200 рублей премии, а когда выписали из госпиталя, то направили в рабочую команду на склад ТОДТа в Минске.

Работало нас на складе всего полсотни человек – русских, украинцев, белорусов. Жили мы своим тесным мирком. Тут, в отличие от других рабочих команд пленных, нам за работу платили деньги, выдавали неплохой продовольственный паек и рабочую одежду, практически не охраняли, давали возможность еженедельно помыться в бане. Бригадиром у нас сначала был Рудольф, выдававший себя за поляка, жителя западных областей Польши. Но это было неправда! Евреем он был чистокровным! Уж чего-чего, а евреев я во Львове насмотрелся и могу лучше гестапо определять, где еврей, а где поляк. Хотя они все там и перемешаны и сами не знают, кто есть кто. Нехороший и злой человек, вот что я о нем могу сказать. Вел себя он в отношении нас хуже, чем сами немцы. Те 7 ноября нам бутылку водки и небольшой шмат сала передали, а этот гад у нас постоянно воровал из пайки. Ну да бог шельму метит! В конце ноября его забрали на службу в охранную дивизию.

Читать дальше