Вячеслав Сизов - Мы из Бреста. Ликвидация

В.:Следовательно, в деревне Поповка у старосты вы были зарегистрированы?

О.:Да, были зарегистрированы под своими биографическими данными, за исключением того, что Ничков назвал своей родиной Смоленскую область.

В.:За что вы были арестованы немецкой полицией в Ольшанах 31 декабря 1941 года?

О.:Я этого не знаю, так как в Ольшанах допросов мне не чинили и обвинения никакого не предъявляли. В тюрьме же в Ольшанах в канцелярии какая-то девушка в присутствии полицейских сделала мне опрос и с моих слов заполнила какую-то карточку, где были занесены мои правильные биографические данные, а Ничков наврал [о] месте рождения, выдавая себя за смоленского.

В.:Сколько времени вы пробыли в тюрьме в Ошлянах и чем занимались последующее время?

О.:В тюрьме мы пробыли с 1 по 17 января 1942 года. За это время встретили Денисова Михаила Ивановича, [который] до призыва в Красную Армию проживал в городе Краснокамске и работал на фабрике Гознак. С ним вместе мы сидели в одной камере и вместе ходили на расчистку снега, устройство дорог [в] Ольшанах, делая осадку дорог елками. К 17 января 1942 года четверо заключенных заболели тифом…

– Ты общался с пленными? Каково твое мнение о них?

– Общался. Хотя бойцы Седова старались их не брать, особенно полицаев из вспомогательной полиции, охранных батальонов и эсэсовцев. Тем не менее в Минске захвачено больше пятисот человек солдат и офицеров Вермахта из охранных батальонов и танкистов, две сотни из Люфтваффе и примерно три сотни человек из числа различных немецких организаций. Офицеров, Абверовцев и сотрудников СД мы сразу отделили от других пленных и отправили в Москву.

– Да, я знаю, с ними сейчас работают следователи.

– Те пленные, с кем я говорил, в основном служили в тыловых организациях, занимались охраной лагерей военнопленных, организацией снабжения ГА «Центр», ремонтом техники. Среди них преобладала растерянность и удрученность от смены их положения, тем не менее довольно много тех, кто верит, что это ненадолго, что в итоге Германия победит, а они в ближайшее время будут освобождены Вермахтом, а восстание в Минске будет подавлено. В основном такие мысли высказывают те, кому до 40 лет. Те, кто возрастом старше, к попаданию в плен относятся довольно философски и откровенно радуются, что остались живы. Довольно охотно идут на контакт. Фанатиков среди пленных немного, но они есть. В основном это члены всевозможных нацистских организаций. Они на контакт не идут, фанатично преданы своему фюреру и считают нас недочеловеками и варварами.

– Понятно. Что там со вспомогательной полицией? Из кого она чаще всего формируется?

– В нее идут представители, условно говоря, пяти разных по своим целям и взглядам категорий населения.

Первые – это идейные противники советской власти. Среди них преобладают бывшие белогвардейцы и уголовники, осужденные по политическим статьям. Приход немцев они воспринимают как возможность отомстить «комиссарам и большевикам» за прошлые обиды. Белорусские, польские, украинские и прибалтийские националисты к тому же получили возможность вдоволь поубивать «клятых москалей и жидов». В отношении этой категории я согласен с Седовым – брать их в плен не имеет смысла. Только загрузим следователей лишней работой. Думаю, их следует уничтожать на месте без всякого разбирательства.

Вторые – это те, кто при любом политическом режиме старается остаться на плаву, получить власть и возможность вдоволь пограбить и поиздеваться над своими же соотечественниками. Нередко, как и представители первой категории, не отрицают, что подались в полицаи для того, чтобы совместить мотив мести с возможностью набить карманы чужим добром. Вот, например, что показал на допросе курсант Минских курсов полиции Лабанович: «На сотрудничество с немцами я пошел потому, что считал себя обиженным советской властью. До революции у моей семьи было много имущества и мастерская, которая приносила неплохой доход. Я думал, что немцы как культурная европейская нация хотят освободить Россию от большевизма и вернуть старые порядки. Поэтому принял предложение вступить в полицию… В полиции наиболее высокие оклады и хороший паек, кроме того, была возможность использовать свое положение для личного обогащения…» Думаю, что с ними надо поступать так же, как и с первой категорией.

Третьи – это военнопленные, для которых служба во вспомогательной полиции была единственным способом выбраться из лагеря военнопленных и выжить. Приведу в качестве иллюстрации показания полицая Грунского: «…Добровольно согласившись сотрудничать с немцами, я просто хотел выжить. Каждый день в лагере умирало по пятьдесят-сто человек. Стать добровольным помощником было единственным способом выжить. Тех, кто выразил желание сотрудничать, сразу же отделяли от общей массы военнопленных. Начинали нормально кормить, переодевали в свежую советскую форму, но с немецкими нашивками и обязательной повязкой…» Таких, как Грунский, довольно много. С теми из них, кто не запятнал себя кровью советских граждан, можно работать и привлекать на нашу сторону. Остальных – к стенке.