Александр Конторович - Ответный удар «попаданцев»

Кстати, о женщинах. Кажется, я понял, кого можно поставить на секретную и ювелирную работу в ламповой лаборатории. Девушек-вышивальщиц. Глаза молодые, зоркие, руки твердые и умелые, значит, и катоды и сетки варить они тоже смогут.

Сентябрь 1793 года

Пара гнедых, запряженных с зарею… Не то. Эскадрон гусар летучих – уже теплее. Но тоже не то. Как же там было? А, вспомнил: «Во рту будто гусарский эскадрон ночевал». Умри, Денис, лучше не скажешь. Ой, ну зачем я пошевелился?! Я дерево, я дерево, у меня голова не болит, потому что ее нету. И вообще деревья не пьют и похмельем не мучаются. Ой. Но вставать надо. Пионер – всем ребятам пример. Хотя какие пионеры? У нас – эксплорадорес ховенос [10] Exploradores juvenos – юные исследователи. (исп.). . И почему меня это волнует? Точно помню, что забыл что-то важное. С трудом разлепляю веки… Что с потолком? Он над самым носом и наперекосяк. Дом рухнул? Землетрясение? Дети целы? Ой, ну зачем я опять дернулся?! Но по крайней мере понял, где я – в палатке, с краю, оттого полог так низко. Так, собираю себя в кучку и беру в руки. Что я вчера делал и зачем столько пил?

Хотя, когда я вечером забирался в палатку, был вроде бы практически трезв. По крайней мере шел сам, без поддержки жены. Ой, жена! А я смотрел на тацнующих испанок как холостяк. Поворачиваюсь, морщась от боли и осматриваюсь. Слава Богу, сосед усат, так что совесть моя чиста. Но башка трещит. А вставать надо. Ну почему по утрам так холодно? Медленно и плавно, чтобы не расплескать, вылезаю из-под одеяла, натягиваю одежду и, не обуваясь, выползаю наружу.

Солнце только-только встало и висит над самым горизонтом большим красным помидором. На траве – обильная роса, в долине туман. Часовой под грибком (первое, что мы соорудили, расположившись лагерем) то ли медитирует, то ли спит с открытыми глазами. Пардон, часовая. Застегиваю куртку на все пуговицы, надеваю кепи и строевым шагом следую в направлении столба с буквами M и F.

Оправившись и вымыв руки, обхожу лагерь по периметру. Траву мы еще не вытоптали, и она приятно холодит босые ноги. Солнце поднялось, значит, до подъема недолго и спать смысла уже нет. Восстанавливаю в памяти события… Вчера вечером мы в узком кругу вожатых отпраздновали основание лагеря. Перед этим ужинали, укладывали ребят спать, ставили палатки и вообще обустраивались. Еще раньше был пеший переход, короткий, на полдня, но трудный, потому что в гору да по тропе, где повозкам не проехать, так что палатки и еду везли во вьюках. Ребята однако уже втянулись, шли бодро, даже младшие. Не то что в первые дни, когда к привалу повозки были завалены мочилами [11] Mochila – рюкзак, заплечный мешок. (исп.). , пардон, рюкзаками.

Погуляли вчера, конечно, хорошо. Разожгли костер, пели под гитару, плясали, сначала все, потом, уложив младших, старший отряд и вожатые. Даже удивительно, откуда силы берутся. Хотя регулярные упражнения, конечно, себя оказывают. У нас на химкобминате имени монаха Бертольда Шварца сильная самодеятельность. Тоже своего рода ирония судьбы – можно сказать, строим коммунизм в одном отдельно взятом поселке во враждебном феодальном окружении. Хотя с другой стороны – разве не так поступал Дюпон на своих пороховых заводах? Специфика производства диктует. Даже вице-король понимает: человек, работающий со взрывчаткой, должен быть здоров душевно, доволен жизнью и лоялен правительству. «Пороховой заговор» те, кому надо, помнят, хоть и было это давно и в Англии. Плюс соображения секретности и безопасности. Вот и получается, что завод и рабочий поселок фактически экстерриториальны.

Но и люди у нас подобрались замечательные. Отбираем, конечно, кандидатов внимательно, к тому же, трусы и нытики сами на опасное производство не пойдут, но и коллектив уже сложился и определенные традиции. Например, танцы каждый вечер. На первый взгляд – баловство и расточительство, если у работника после смены есть силы на развлечения, значит, он на работе не выкладывается. А с другой стороны, постой-ка целый день над баком, который может взорваться, да так, что не то что костей – пепла не соберут. После такого душа требует нажраться в хлам или еще как оттянуться, порадоваться, что еще один день прожил. А пьянство у нас не поощряется. Вот и собираемся вечерами, если погода позволяет, у дома культуры, а если не позволяет – в нем, и отплясываем до упаду.

И что интересно, внешне креолки не очень. Лица грубые, ноги волосатые, вообще не эталон женской красоты. Но когда выходят в круг, поводят плечами и помахивают подолом – мужчины падают штабелями, не переставая отбивать темп ладонями. Зимой мы так потеряли бригаду аппаратчиц в полном составе: за два месяца все оказались беременными и были переведены на легкие и безопасные работы.