Юрий Киселев - Лестница бога. Ступень 3. Воля демиурга

– Последний вопрос, госпожа матриарх … Вы сказали, что считаете себя другом Одина. Скажите, я смогу когда–нибудь называть вас по имени?

– А ты наглец, мальчик… – мимолетная улыбка на миг осветила неприступно–холодное лицо женщины, – как, впрочем, и твой легендарный предок. Где–то ты неплохо научился разбираться во внутриклановых взаимоотношениях – называть матриарха по имени дозволено лишь узкому кругу людей, в который входят, как правило, лишь близкие друзья. Если учесть, что друзей у матриархов обычно не бывает, то список таких лиц стремительно приближается к нулю. Даже собственные дети, повзрослев, теряют подобную привилегию. Меня по имени, за исключением собственного мужа, называет только Рэй. Еще крайне ограниченное число людей просто знает мое имя – им по должности положено. Однако шанс на подобную привилегию у тебя есть, пусть и небольшой. Тут уже все зависит от тебя – если окажешься столь же хорош, как и твой далекий предок, я, пожалуй, разрешу называть меня по имени. Имя мое Иллэри Камэни…

***

Четырехместный пассажирский флаер клана Камэни отвез Дэнни прямо ко входу в имперскую столичную техническую академию, где его уже ждал работник этого элитного учебного заведения. Внимательно изучив предъявленный документ и сличив имеющуюся там голографию с оригиналом, мужчина, оказавшийся одним из преподавателей, вежливо, однако без подобострастия поклонился зачисленному явно по протекции юноше и предложил проследовать за ним. Перебросив за спину сумку с немногочисленными личными вещами, Дэнни вошел в распахнутую калитку ворот и, пройдя по широкой, мощеной полированным камнем дорожке через огромный, хаотично заросший огромными вековыми деревьями, но неожиданно чистый и ухоженный парк, оказался заведен в пустой по причине начавшихся занятий административный корпус. Там вежливые и предупредительные сотрудники заставили юношу заполнить массу анкет, расписаться в приказе о зачислении и еще куче различных документов, выдали пропуск от личной комнаты в общежитии, направление в библиотеку, методичку со списком учебных программ и расписанием занятий, и подробный план академии, после чего пожелали хорошо учиться и не пропускать занятий, добавив, что, в виде исключения, занятия для него начнутся завтра. Тот же молчаливый преподаватель, который встретил Дэнни у входа, довел его сначала до библиотеки, где вновь испеченный студент получил необходимую литературу, состоящую из нескольких десятков тонких электронных книг, а потом и до дверей общежития, где они ко всеобщему облегчению расстались. Поднявшись на третий этаж, юноша нашел свою комнату, открыл ее выданным пропуском, и на гудящих от долгого хождения ногах ввалился в помещение, закрыв за собой дверь.

По меркам Тарии комната оказалась небольшой и весьма скромной. Узкий пустой стол с задвинутым под него креслом располагался возле самого окна, за которым плескалось море зелени – окна общежития выходили прямо в парк. В одном углу комнаты приютился шкаф, в другом – аккуратно застеленная кровать. Мебель занимала почти все пространство комнаты, практически не оставляя свободного места. Рядом со встроенным шкафом располагались две раздвижные двери. Заглянув в одну, Дэнни увидел небольшую кухоньку, в которой даже ему одному находиться было, мягко говоря, тесновато. За другой дверью приютился крошечный совмещенный санузел – овальная ванна, отдельно душ, компактный унитаз. Рядом с унитазом висело несколько полотенец. В принципе, ничего выдающегося, и, если не брать в расчет мизерные площади, то жить можно. Разумеется, условия проживания, к которым юноша привык у себя на родине, были не в пример лучше. Дом родителей Дэнни, по меркам Лияры, считался достаточно большим – отдельных апартаментов хватало всем, и их площадь значительно превышала выделенную студенту–первокурснику комнату в общежитии, да и несколько ванных комнат родительского дома тоже размерами значительно превышали студенческий санузел. В оправдание аскетичности студенческого жилья необходимо было отметить, что простор родного дома компенсировался многочисленностью семейства Дэнни. Пустота маленькой комнаты общежития даже сначала немного напугала юношу, однако потом он вспомнил, что жить здесь ему придется всего семь лет. Так что ничего страшного, немного можно и потерпеть…

Сложив полученные книги на стол, где они образовали небольшую плоскую стопку рядом с таким же небольшим вертикальным прямоугольником, по–видимому, терминалом местного искина, о которых Дэнни читал в одной из технических книг, юноша переоделся в домашний комбинезон и завалился на кровать, взяв в руки методичку. Сначала он изучил расписание – оно оказалось достаточно плотным, каждый день по четыре занятия. Если учесть, что каждое занятие длилось десятую часть суток, именуемую в Оканийской империи ри, или почти два лиярских часа, а продолжительность самих суток, именуемых ло, составляла десять ри, то получалось, что занятия в академии длились больше восьми часов, или почти весь день. Между вторым и третьим занятиями полагался обеденный перерыв продолжительностью в одну вторую ри, чтобы студенты успели дойти до столовой и пообедать. Вот и столовая на карте обозначена – Дэнни отложил в сторону методичку и принялся изучать карту академии. После подробного изучения карты юноша вернулся к расписанию, изучив его до конца и выяснив, в каком из корпусов – а их тут оказалось достаточно много, – будут проходить занятия. Выяснилось, что все не так уж и страшно – как правило, первое–второе и третье–четвертое занятия проходили в одном корпусе, так, что студентам не приходилось переходить в другие корпуса после занятий. А после второго занятия – Дэнни по привычке называл их уроками, – студенты все равно обедали, так что после столовой им было все равно, в какой корпус идти.