Юрий Гамаюн - Отрок. Перелом

Тяжко отрокам учеба давалась, особенно тем, кого дома не учили ничему – отцам ли лень было, или матери слишком жалели. Ведене приходилось проще, чем многим другим. Чума хоть и слыл самодуром, а сына с малолетства и на охоту, и на рыбную ловлю с собой брал, и там времени не жалел, чтобы обучить всему, чему можно. Всего шесть лет Ведене минуло, когда Фаддей заказал Лавру небольшой топорик, мальцу по руке, и потом тот на повале чистил от веток стволы, стараясь не отстать от отца.

Сколько раз у Фаддея сердце обрывалось и в груди холодело, когда чудилось, что сын вместо ветки по ноге себе попал. Чего уж говорить о Варваре! Она и смотреть– то боялась по первости, когда Веденя во дворе хворост рубил на растопку. Мальчишке-то что – он тогда и не понимал ничего толком, а теперь руки окрепли, и топор у него большой, мужской. Зато и в учебе легче. Чума сына и к луку сызмальства приучал, и, едва тот ходить начал, на коня посадил.

Все бы и хорошо, только синяков меньше не становилось и уставал Веденя по-прежнему сильно. Понятно, что не вышивкой сын занимался, а все же закрадывалась Чуме в душу тревога, и он тайком ото всех не раз наблюдал за занятиями отроков то с опушки леса, то из прибрежного ивняка. На первый взгляд, Лука все правильно делал: и гонял в меру, не напрягая мальчишек сверх сил, и глупостей не допускал. Ладно у него все выходило, не зря в его десяток новики сами просились. Ничего непотребного сказать про рыжего десятника Чума не мог.

Одно настораживало Фаддея: как начиналась учеба кулачному бою или борьбе, так непременно попадался Ведене напарник крупнее его; не так чтобы намного, но все же заметно. Чума хорошо знал, что значат в борьбе лишние полпуда. Даже матерому воину, хочешь – не хочешь, а приходилось принимать в расчет больший вес противника, что уж говорить о подростке! Это, пожалуй, и неплохо: привыкнет парень против сильного стоять, потом легче справится с равным себе. Но не постоянно же так – и с более легким соперником бороться тоже надо уметь.

Когда доходило до палочного боя, тут Веденя и вовсе в первых был, не зря с ребячества топором махал, да отец ему и еще кое-чего показывал между делом. Но зачем тогда все время так мальца трудить? Вот и мелькала подлая мысль: с одной стороны, может, так оно и надо – учеба воинская никогда легко никому не давалась, а с другой…

Серебра за учение Лука так и не взял. Он-то руку Лисовинов всегда крепко держал, а с кем сейчас Егор и его десяток, пока не ясно. Понятно только, что посередке не отсидеться никому: какие-то непонятные которы у десятников между собой давно шли. А Чума, что бы там ни стряслось, да как бы он сам иногда не ворчал в сердцах на своего десятника, случись что, за Егором пойдет не раздумывая. Так с чего бы этому рыжему черту для его сына стараться? Тогда почему сразу не отказал? Неужто хотел довести отрока до позора, чтобы сам ушел – тогда уж точно никто новиком не примет.

«Да нет, не той породы Лука. Что материт и в пинки гоняет – это он правильно. Я бы, поди, и сильнее приложился – тут бабья жалость кровавыми соплями оборачивается. Фу ты, редька едкая, вот ведь лезет черт-те что в голову! А все Варька! Дура-баба, не в свое дело встряла. Полночи ныла, пока не заткнул: «Поговори с Лукой, да поговори с Лукой!», а вот поди ж, сам, как пень теперь тут торчу. Увидит кто – засмеют… О чем говорить-то? Бабам любая царапина хрен знает чем кажется, на чаде-то любимом!»

Господи, как же Ведене не хотелось просыпаться! За ночь он пригрелся под одеялом, и синяки с царапинами перестали саднить. Натруженные мышцы не ныли, и было отроку так уютно, что лежать бы да лежать до самого обеда, жаль, вот-вот петух заорет. Ну что за подлая животина! И сам не спит, и другим не дает. За время учебы Веденя буквально возненавидел крупного крапчатого петуха с роскошным хвостом, возглавлявшего куриное семейство на их подворье. Стоило ему только прочистить клюв – и уже не замолкал, пока всех в доме не перебудит.

Приходилось вскакивать побыстрей, а то опять отец у бочки с водой первым окажется, и жди тогда, пока он наполощется. Скорее на двор!

Но отца опередить не удалось: едва Веденя выскочил из дверей, как на голову ему опрокинулась бадейка ледяной воды. Ух! Дыхание перехватило, и в глазах на мгновение потемнело. Струи воды стекали по плечам и голове, а рядом довольно смеялся отец. Отрок резко выдохнул, как учили, и, вновь набрав воздуха, громко ухнул.

– Ах, вот ты как, значит? Ну, тятя, держись!